Обреченный - [33]

Глава 32

Галька устроилась работать курьером в редакцию молодежной газеты. Случилось это неожиданно. Шла по улице, увидела доску объявлений, на ней — надпись "Требуются".

Ее приняли охотно, место курьера в редакции пустовало больше месяца, потому как мизерный оклад и положение "мальчика на побегушках" отпугивало искателей работы. Гальке сразу же показали ее стол и стул, где она обязана была находиться в ожидании поручения.

Два часа в день ей приходилось тратить на дорогу в редакцию и обратно, но этого времени ей не было жаль, потому как в электричках она много читала, и "Казус Кукоцкого", к примеру, пережила всего за две недели. Выполняя всякие поручения, она разъезжала по городу, успевала делать покупки и ходить в театры на дешевые спектакли, при этом успешно обманывала себя, убеждая, что давно остыла к Обреченному, похоронила надежду отыскать его, и все ее недавние потуги смешны и наивны. И все-таки она вспоминала Обреченного часто, его образ внезапно всплывал со страниц книг, которые она читала, в виде мушкетера Атоса или Робби из "Трех товарищей". Ее заставляли вздрагивать и оборачиваться похожие на него случайные встречные, и она, как и прежде, придирчиво следила за своей внешностью. Все в прошлом, оправдывала она неподконтрольные чувства, только легкая грусть и ничего больше. Просто мне было очень хорошо на море, меня окружали прекрасные люди, и он в том числе. Потому он так часто вспоминается. Но я уже другая, я снова свободна, независима, и люблю все человечество.

Как бы демонстрируя эту свободу, она с удовольствием позволяла ухаживать за собой робкому, тихому, чернобородому художнику из отдела иллюстраций, и ей это действительно нравилось, и жизнь казалось легкой, просторной, легко поддающейся управлению, как новый, отличной марки автомобиль.

Тем не менее, скрытая надежда разыскать Обреченного вынуждала ее что-то делать, придумывать какие-то ходы и еще более ловко обманывать себя.

Как-то ей пришла в голову идея собрать у себя дома на вечеринку всех обитателей Страны Любви. Она была уверена, что Маслина обязательно поддержит эту идею и поможет собрать братьев и сестер, а среди них наверняка кто-нибудь будет знать, где найти Обреченного. Нетерпеливость Гальки, стремление осуществлять приятные дела немедленно вынудили ее отыскать в справочнике телефон школы, где работала Маслина, и позвонить в учительскую.

— Я бы хотела поговорить с Ольгой Николаевной, — попросила она.

Женский голос ответил ей, что Ольга Николаевна недавно назначена завучем, и у нее другой кабинет, соответственно и телефон.

Галька перезвонила по другому номеру. Она с трудом узнала голос Маслины, милой, мудрой и божественной Маслины, к которой не было равнодушных на камнях. Это был голос, от которого Галька на мгновение растерялась и едва не обратилась к ней на "вы".

— Маслина, здравствуй, это Галька! Я так рада слышать тебя!

— Алло, кто говорит? Вас не слышно.

— Галька! Маслина, ты меня не узнала?

Возникла недолгая пауза. Затем Маслина спросила:

— Вы куда звоните, девушка?

Галька судорожно сглотнула и переложила трубку к другому уху, словно им она должна была услышать совсем иные слова и другую интонацию.

— Маслиночка!.. Ольга Николаевна! Это же я, Галька, твоя сестра…

— Вы ошиблись, — жестко оборвала ее Маслина. — Не звоните сюда больше! — и положила трубку.

Она не могла не вспомнить меня, думала ошарашенная Галька, глядя на пикающую трубку в своей руке. Она была настолько растеряна и поглощена своими мыслями, что не сразу услышала голос ответственного секретаря, который звал ее.

По пути в типографию, куда она несла заказы, Галька успокоилась и быстро сочинила вполне правдоподобную версию: Маслина была в кабинете не одна и не могла разговаривать свободно. Наверняка был педсовет. Или комиссия из вышестоящей инстанции. Нужно в ближайшее время перезвонить ей, Маслина, наверное, переживает и ждет повторного звонка.

Снова звонить Галька, однако, не стала, хотя, вернувшись из типографии, целый час ходила кругами около телефона. Рано еще, пока нельзя, оправдывала она свою нерешительность, а точнее, свою неуверенность в том, что Маслина ждет ее звонка.

А потом необходимость звонить Маслине отпала вовсе. Галька пила чай с художником. Он читал ей объявление, которое прислал в газету какой-то юморист.

— Вот, послушайте, — неизменно обращаясь к Гальке на "вы", сказал художник и близоруко придвинул листочек с текстом к самым глазам. — Самое любопытное. "Утенок, свидание переносится на столько дней, каково число твоего дэ черточка рэ…" Имеется ввиду, наверное, день рождения. Так, дальше… "Жду тебя у памятника человеку, которому мы обязаны любовью, в тот же час, когда мы уезжали в Питер. Заяц."

— Я ничего не поняла, — сказала Галька. — Это что — ребус?

— Вы не поняли, — ответил художник, делая ударение на слове «вы» и протягивая письмо Гальке. — Но "Утенок", которому адресовано это объявление, должен все понять. "Заяц" использовал только известные им двоим данные.

— А какому человеку они могут быть обязаны любовью? В Москве все памятники давно умерших людей.

— Можно? — художник взял из рук Гальки лист. — Так. "…человеку, которому мы обязаны любовью". — Он снял очки, покрутил их за дужку. — Ну и неважно, что умерли. Эти двое могли познакомиться и полюбить друг друга на основе каких-нибудь общих интересов. Например, они без ума от Пушкина, они учат его стихи наизусть, ходят на тусовку любителей Александра Сергеевича и так далее. Так где автор объявления будет ждать свою возлюбленную?