Образование Венецианской колониальной империи - [147]
Сопротивление города, впрочем, не было продолжительным: на пятый день после начала осады он был 19 ноября атакован объединенными силами венецианцев и крестоносцев, и взят штурмом.[1461] Христианский город, находившийся во власти короля, также принявшего крест и потому считавшегося под особым покровительством церкви, сделался добычей крестоносного ополчения и был безжалостно разграблен.[1462] Один из венецианских источников с гордостью, но без достаточных оснований, приписывает это «доблестное» дело только своим соотечественникам.[1463]
По предложению Дандоло, который указывал на позднее время года и на осенние и зимние бури в Адриатическом и Средиземном морях, решено было перезимовать в Задаре, продолжив поход весной следующего года. Крестоносцы и венецианцы расположились в городе двумя отдельными лагерями. Это не помешало, однако, союзникам рассориться друг с другом в ближайшие же дни, причем распря превратилась в побоище, стоившее той и другой стороне многих жизней. Вождям обеих частей ополчения только с большим трудом удалось приостановить кровопролитие.[1464]
Между тем, штаб крестоносного воинства готовил его было успокоившейся совести новое испытание. Завязанные еще в Венеции сношения с Алексеем и Филиппом Швабским продолжались. Некоторое время спустя после захвата Задара, их послы опять появились в лагере крестоносцев с заманчивыми предложениями. Алексей обещал помочь крестоносцам в их «святом деле»: он предлагал или лично отправиться в поход против мусульман, или выставить и содержать в течение года 10 тыс. хорошо вооруженных людей и в течение всей своей последующей жизни содержать в «св. земле» 500 рыцарей для ее защиты. Кроме того, Алексей счел возможным обещать, что «особенно нелепо», по выражению Никиты, «воссоединение западной и восточной церквей, — обещал признать латинские уклонения в вере и новшества папских привилегий и вместе с этим соглашался отменить и изменить древние ромейские обычаи».[1465] Наконец Алексей, не особенно задумываясь над выполнимостью своих обещаний, предложил крестоносцам в возмещение их расходов 200 тыс. марок серебра, «море денег», как замечает тот же Никита. За все это крестоносцы еще раз должны были отвлечься от их «святой цели» и вместо Египта или Сирии направиться в Константинополь и восстановить там низложенного Исаака на троне.[1466]
Обстановка в лагере была напряженной. Крестоносные низы считали себя обиженными при разделе добычи, захваченной в Задаре. Впоследствии автор «Константинопольского погрома» писал: «Добычу, захваченную в городе, бароны удержали за собой и ничего не дали бедноте, которая страшно страдала от нужды и голода».[1467] В то же время поползли слухи, потом подтвердившиеся, что папа за разгром Задара наложил на крестоносную армию интердикт.[1468] Момент был мало подходящим для того, чтобы можно было предложить новое отклонение от первоначальной цели похода.
Тем не менее вожди венецианцев и крестоносного ополчения не колебаясь приняли предложение послов Алексея, заключили с ними договор и скрепили его своими печатями.[1469] Кажется, вместе с ними тогда, или несколько позднее, из крестоносного лагеря были отправлены к Алексею два рыцаря с приглашением прибыть к войскам для приведения намеченного плана в исполнение.[1470] Крестоносная армия, уже поредевшая от прежних несогласий, «чувствовала себя неважно» (li pelerin n'estoient mie a aise), когда Бонифаций Монферратский, тем временем прибывший в крестоносный лагерь, выступил перед армией с новым предложением: «отправиться в Константинополь и запастись там продовольствием и другими предметами».[1471] Представитель голодного рядового рыцарства, Робер де Кляри, уловил из объяснений Бонифация, прежде всего, эту мысль.
Вновь поднялись великие разногласия в стане крестоносцев. Отдельные отряды недовольных политикой вождей армии или те, кому поход уже наскучил, стали покидать ряды ополчения. «Армия уменьшалась с каждым днем», — сообщает нам Вильардуэн. Даже некоторые важные светские и духовные сеньеры направлялись в Сирию или возвращались на родину. Это ослабляло крестоносную армию, но ослабляло одновременно и оппозицию, голоса которой постепенно слабели: «Большая часть (крестоносцев), — пишет Гунтер Парижский, — начала склоняться в пользу юноши (Алексея), и только немногие… робко возражали».[1472] Таким образом, венецианцам и вождям крестоносного ополчения еще раз удалось направить поход мимо поставленной цели.
Одновременно штабу крестоносного войска надо было парировать затруднения, которых надо было ожидать со стороны римского первосвященника. Иннокентий III был, прежде всего, политиком и при том политиком беззастенчивым и большого масштаба. Нравственная неприглядность деяний крестоносного воинства под Задаром, далекие от «дела креста» планы похода под Константинополь сами по себе, если бы они входили в его первоначальные планы, не могли вызвать протестов с его стороны, — папа позднее вполне терпимо отнесся к еще большим злодействам, совершенным во время альбигойских войн; но крестоносцы и венецианцы, Бонифаций и Дандоло, расстраивали его политические планы, которые, как мы указывали выше, заключались в том, чтобы путем переговоров подчинить римскому влиянию восточную церковь и вооруженной рукой восстановить владения латинян в Сирии. Иннокентий III не мог примириться с мыслью об утрате руководства тем движением, инициатором которого был он сам.
