Образование Венецианской колониальной империи - [148]
Когда Иннокентий III получил известие о падении Задара и об обстоятельствах, которыми оно сопровождалось, негодованию его, по крайней мере с внешней стороны, не было границ. Он писал тогда крестоносцам: «Дьявол заставил вас пойти войной против братьев ваших… Оскорбляя крест, вы завоевали город и граждан насильственно принудили к сдаче… Венецианцы на ваших глазах срыли стены города, … разграбили церкви, разрушили дома, а вы вместе с ними разделили награбленную у жителей Задара добычу». Папа угрожал крестоносному войску отлучением, если оно не даст удовлетворение за содеянное венгерскому королю.[1475] Крестоносцы решили отправить к папе посольство и письмо, в котором в тоне полного смирения оправдывали свое поведение безвыходностью того положения, в котором они оказались. Папа ответил на это послание письмом, в заголовке которого стояло демонстративное — sine salutatione. Папа стоял на своем и требовал возмещения жителям Задара отнятого у них имущества и извинения перед венгерским королем.[1476] Так как крестоносцы и венецианцы сделать этого не хотели и не могли, то папа и привел в исполнение свою угрозу, наложив на крестоносное войско и венецианцев интердикт.[1477]
Это обстоятельство до крайности осложнило положение крестоносного руководства. Надо было просить о прощении и снятии интердикта. В новом письме, преисполненном раскаяния и заверений в сыновней преданности «св. престолу», вожди крестоносного ополчения молят папу о том и о другом. Венецианцы, однако, предпочитали сохранять молчание. Обстановка складывалась, таким образом, что папе приходилось идти на уступки, — он еще надеялся направить крестоносное ополчение в Египет. Упорство и «нераскаянность» венецианцев заставили папу принять среднее решение: он снял интердикт с крестоносцев, но оставил его на венецианцах, которых справедливо считал «дьяволом — соблазнителем» крестоносного воинства.
Вожди ополчения старались сохранить всю эту переписку в секрете от рядового рыцарства, — его представителю, Роберту де Кляри, она осталась неизвестной. Нельзя было обнародовать и последнее письмо папы. Бонифаций Монферратский, сообщая об этом Иннокентию III, не без основания указывает, что это было бы равносильно роспуску крестоносного ополчения.[1478] Это побудило Иннокентия смягчить свое первоначальное решение в том смысле, что, оставляя интердикт по отношению к венецианцам в силе, он в то же время «с горечью в сердце» разрешил крестоносцам «деловое» общение с ними.[1479] Вместе с тем он рекомендовал вождям крестоносцев, чтобы они, скрывая до прибытия к месту назначения свое истинное отношение к своим союзникам, по миновании в них надобности, при первом удобном случае «подавили их злокозненность».[1480]
До папы тем временем дошли слухи о новой затее венецианцев и их союзников. Иннокентий III спешит предупредить вождей ополчения: «Император (Алексей III) и его люди… допустили проступки, но не ваше дело судить о их преступлениях…, не для этого приняли вы крест».[1481]
Отрицательное отношение Иннокентия III к походу на Константинополь вытекало, однако, не только из указанных выше соображений и мотивов, которые он высказывал в своей переписке: по-видимому, папа не особенно верил в успех новой авантюры, задуманной в крестоносном лагере. Гунтер Парижский, писавший со слов аббата своего монастыря Мартина, принимавшего близкое участие во всех этих делах, прямо заявляет, что папа не был бы противником похода под Константинополь, если бы только он надеялся на успех, но он очень опасался, что крестоносцы будут отражены Алексеем III, в распоряжении которого находилось свыше тысячи одних только рыбачьих судов, а такая неудача, естественно, должна была пустить все предприятие ко дну.[1482] Этим объясняется и то обстоятельство, что Иннокентий III очень легко примирился с событиями, когда потом увидел, что его предположения оказались ошибочными.
Письмо папы с запрещением крестоносцам похода под Константинополь, кажется, уже не застало флота союзников в Задаре. Весной 1203 г., предварительно разрушив все укрепления этого города, венецианцы вместе с крестоносной армией направились к югу, следуя вдоль Далматинского побережья.
Ближайший виновник нового изменения в направлении четвертого крестового похода, Алексей появился в лагере крестоносцев или незадолго до отплытия из Задара, или догнал венецианский флот уже в пути на специально оставленных для него кораблях.[1483] Во всяком случае, во время следования венецианского флота вдоль восточных берегов Адриатики, Алексей находился уже среди своих союзников, так как и Вильардуэн, и Никита согласно указывают, что прибрежные города Адриатики, признававшие верховенство над собой византийского императора, как например, Драч и Дубровник, признали в Алексее своего законного властелина.
