Образ жизни, который мы выбираем - [83]

Зачастую, несмотря на внутренний порыв, бывает очень трудно выступить против отсталых представлений общества о «хороших манерах». Пример этого нам оставил английский писатель Стивенсон в своих дневниках. Он пишет: «Недавно у меня разболелись зубы, и я нагрубил одной из служанок, накрывавших на стол. Нет, конечно, ничего более неподобающего и мерзкого, чем когда мужчина груб с девушкой, которая может потерять место, если ответит соответственно. Поэтому я решил извиниться. В это трудно поверить, но я собирался с духом четыре дня, а извиняясь, краснел и смущался как мальчишка. Почему? Думаете, мне было стыдно за свою грубость? Боже сохрани! Нет, я краснел, потому что мои извинения кому-то могли показаться необычными и даже смешными. Вот рука, которую нужно отсечь! Будем надеяться, что я никогда больше не окажусь таким трусом и не буду стыдиться того, что веду себя как джентльмен!»

Сегодня нам нужен новый тип «джентльмена», который распространяет идеал рыцарства и на общение с теми, кто его обслуживает, тем самым возводя самого себя на более высокую ступень аристократизма. Как много молодых людей вскакивают со своих мест, когда в трамвай входит юная дама, но спокойно продолжают сидеть при появлении усталой и нагруженной сумками служанки. Те же самые молодые люди, которые наперегонки бросаются к благородной даме, чтобы помочь донести ей самую незначительную ношу, продолжают спокойно сидеть, когда служанка с горой посуды в руках с трудом пытается открыть дверь. Иногда им даже хочется встать, но ложный стыд мешает им сделать это. Разве можно быть рыцарем по отношению к служанке? А тем временем один-единственный поступок сыновей хозяев дома в духе такого непринятого рыцарства зачастую может примирить служанку со всеми тяготами ее работы, потому что тем самым ей дадут понять, что ее зависимое положение нисколько не умаляет ее женского достоинства.

Если пришли гости и служанка вместе с хозяйской дочерью разливают чай, то хорошо воспитанные молодые люди учтиво привстанут со стульев перед дочерью хозяев, чтобы помочь ей в сервировке и в знак уважения. Но они, само собой, продолжают сидеть, когда подходит служанка. А того, кто встанет, дружеская рука тут же усадит на место: «Ты что? Это же прислуга!» Тут для революции нужно больше мужества, чем на баррикадах. И все же новые времена начинаются именно с таких мелочей. Молодому человеку следует относиться к посыльным с тем же уважением, с каким он относится к своим сестрам и их подругам. Разумного основания для каких-либо градаций в этих отношениях нет. Есть, скорее, особая необходимость остерегаться малейшей грубости и небрежности.

Есть один несомненный признак социальной культуры: если человек научился воспринимать чрезмерное обслуживание самого себя как нечто неприличное. Когда президент Линкольн однажды сам чистил свои сапоги, какой-то иностранец с удивлением спросил его: «Что такое? Вы чистите свои сапоги?» Сделав вид, что не совсем понял вопрос, президент ответил: «А чьи же еще сапоги мне чистить?» Глубоко укоренившиеся взгляды и привычки виноваты в том, что в высших классах общества развилась прямо-таки неописуемая наивность и избалованность в претензиях на личные услуги. В результате уже никто не может себе представить, что разделение труда и «аристократизма» возможно и без того переизбытка услуг, принятием которых многие люди унижают себя до положения паразитов. Может быть, подлинным аристократам среди «аристократов» стоило бы создать высший тип благородства, который получил бы общественное признание?

К кажущимся мелочам, имеющим, однако, далеко идущие последствия, относится и пунктуальная оплата счетов «маленьких людей». Задолжать ремесленникам и как можно дольше не платить – считается особо смешной выходкой у неунывающего студенчества. Но тут заложено погибельное, разрушающее характер неуважение к тяжкому труду, господское высокомерие, на которое рабочий класс реагирует с озлоблением и презрением. И нет ничего менее аристократичного, чем заставлять тяжело работающих людей, у которых нет счета в банке, ждать заработанных ими денег. «Одним из величайших зол нашей социальной жизни является то, – говорит Хилти, – что в университетах ощущение истинной аристократичности, несовместной с неотданными долгами, даже в самых образованных кругах зачастую притупляется на всю оставшуюся жизнь».

10. Молодой реформатор и старая мудрость

И.М. Зайлер однажды написал берущий за душу диалог между молодым реформатором и старой мудростью. Вот этот диалог:

Реформатор

Жаль, что у нас, реформаторов, слишком сильно связаны руки, чтобы творить добро в церквях, государствах, в мире.

Мудрость

Есть добро, и тебе никто не может связать руки, когда ты совершаешь добрые поступки, если ты сам их себе не свяжешь. Сотвори сначала добро, тогда все остальное понемногу наладится.

Реформатор

То есть я должен с холодным равнодушием смотреть, как тьма, глупость и произвол тиранят мир – там, где свет, мудрость и справедливость должны были бы повелевать?

Мудрость

Если ты хочешь победить тьму, глупость и произвол, начни, по крайней мере, с самого начала.