Образ жизни - [66]
— Будем бежать за машиной, — успокоила её Таня.
До снега отец и сын провели ревизию, зимой добывали запчасти, а следующей весной мы уже втроём обслуживали две машины, и часто за нашими спинами неслышной тенью возникала Маша с термосом и шарманчиками.
Я понятия не имею, как работают труженики пера. Выплывает сценка из прошлого, я описываю её и откладываю листок в сторону. Листки накапливаются, и, чтобы не запутаться, я монтирую их, как беспорядочно отснятый материал.
Катю выбрали ответственной за гигиену в классе. Перед началом занятий она проверяла чистоту рук и длину ногтей, в уши тоже полагалось заглядывать, но не всегда удавалось. Помимо практических действий, в её обязанности входила пропаганда и агитация. С этим она пришла к Ирине.
— Если ты хочешь, чтобы дети тебя слушали, — сказала ей Ирина, — твой рассказ должен быть полон неожиданностей и приключений. На пути к гигиене, как мы её сейчас понимаем, было много трагических моментов, я помогу тебе подобрать самые впечатляющие.
После удачного выступления в классе, Кате поручили прочитать свою «лекцию» в актовом зале. Воодушевлённая, она попросила Ирину взять её на приём в поликлинику.
— Я всё детство провела у мамы в кабинете, — вспомнила Ирина, — там и уроки готовила. Летом возьму тебя.
Дома Катя делилась впечатлениями. — На приёме тётя Ира совсем другая. Все её слушаются. Сестра, которая с ней работает, говорила мне: «Прутся к нам, спасу нет. Будто не знают своего участкового». Одна мамаша влетела, шлёпнулась на стул и давай орать: «Ребёнок загибается, а они — номерков нет!» Тётя Ира сказала только: «Вы мне мешаете», и та затихла.
В средних классах Катя зачастила в больницу. Постепенно мы свыклись с мыслью, что она станет врачом.
— Ни денег, ни квартиры, одни неприятности, — ворчала Зинуля. — Ирке хорошо, она за мужем, как за каменной стеной, а ты что будешь делать.
Ирина подарила Кате анатомический атлас и посоветовала учить потихоньку. Катя листала его перед сном, шептала латинские названия и засыпала.
Мы с Зинулей повздорили по пустяковому поводу. Пару дней в доме висела тягостная атмосфера. За ужином молчали, уткнувшись в тарелки. Зинуля убирала посуду, когда Катя заговорила, ни к кому не обращаясь.
— При психосоматических расстройствах душевные переживания маскируются под болезни внутренних органов. Это опасно. Особенно для детей. Никакой врач не поможет, если в семье нет тепла.
— Дожили, — проворчала Зинуля, — яйца курицу учат.
Лето восемьдесят третьего, поход по Юрюзани. Оглядываюсь назад и удивляюсь, как мы решились на эту авантюру: с маленькими детьми, по незнакомой речке, на воздушных шариках. Нас подкупило заманчивое и, как потом выяснилось, весьма поверхностное описание маршрута.
С зимы я начал собирать всё о плотах. Бывалые советовали плыть на автомобильных камерах, продвинутые хвалили камеры для мячей, романтики ратовали за экзотику — воздушные шарики. Автомобильные камеры мы отмели сразу — в продаже их не было, а наши, латаные и перелатаные, не внушали доверия. Выбрать между продвинутыми и экзотикой мы тоже не могли, и, как обычно бывает в таких случаях, состряпали паллиатив: пошили четыре кишки, именуемые гондолами, приготовили большой запас камер и воздушных шариков, предварительно просунув один в другой. Они нас и выручили. Больше половины камер сифонили, и мы их выбросили, а двойные шарики не подвели. Катя шила гондолы, Маша училась вязать петли из капронового шнура, Павлик выстрогал палочки для скрутки петель и готовился мастерить с отцом греби и подгребицы, Таня наловчилась собирать двойные шарики. Я осуществлял общее руководство.
Ранним утром мы в спешке выгрузились на полустанке — поезд стоял полторы минуты — и выпрыгнули в мокрую от росы траву. Ирина запела: «На дальней станции сойду. Трава по пояс…»[21], а мы разделись до пояса и стали перетаскивать рюкзаки вброд на другой берег Юрюзани. Полустанок был выбран не случайно. В посёлке работала лесопилка, можно было разжиться всем необходимым для нашей временной верфи. «Валюту» мы везли с собой.
Плот вязал Пётр, примеряла по месту и подавала ему петли Маша, закручивал их Павлик, оставляя последнюю крутку отцу. Я надувал ручным насосом шарики, Катя и Таня набивали ими гондолы. Жёны стряпали целыми днями. Вечерами и за полночь, у костра, умиротворённые живительной влагой, мы слушали реку, смотрели на звёзды, в ладу с собой и всем миром. Утром четвёртого дня отчалили.
Две недели скольжения под уклон, Довольные жёны, счастливые дети. Склоны, красные от земляники, душистый хлеб в башкирских деревнях…
На одной из стоянок Пётр набрёл на подмытое водой и рухнувшее в реку дерево. Быстрая вода и солнце оголили и выбелили корни. В сплетении природного сюрреализма Пётр разглядел нос галеры и украшавшую его фигуру. Растра без особой натяжки походила на античного героя с раскинутыми руками и развевающимися волосами. Зимой, после приятной возни с деревом и небольших ухищрений, над ученическими столами детей Петра застыла устремлённая в неведомое скульптура вперёдсмотрящего. Из просто растры она уже давно превратилась в родовой тотем, выполнила своё предназначение в доме Петра, перешла к Маше, а теперь мы качаемся с ней на волнах памяти, складываем исписанные листки и плывём дальше.
Главная героиня романа ожидает утверждения в новой высокой должности – председателя областного комитета по образованию. Вполне предсказуемо её пытаются шантажировать. Когда Алла узнаёт, что полузабытый пикантный эпизод из давнего прошлого грозит крахом её карьеры, она решается открыть любимому мужчине секрет, подвергающий риску их отношения. Терзаясь сомнениями и муками ревности, Александр всё же спешит ей на помощь, ещё не зная, к чему это приведёт. Проза Вениамина Агеева – для тех, кто любит погружаться в исследование природы чувств и событий.
Героиня романа мечтала в детстве о профессии «распутницы узлов». Повзрослев, она стала писательницей, альтер эго автора, и её творческий метод – запутать читателя в петли новаторского стиля, ведущего в лабиринты смыслов и позволяющие читателю самостоятельно и подсознательно обежать все речевые ходы. Очень скоро замечаешь, что этот сбивчивый клубок эпизодов, мыслей и чувств, в котором дочь своей матери через запятую превращается в мать своего сына, полуостров Крым своими очертаниями налагается на Швейцарию, ласкаясь с нею кончиками мысов, а политические превращения оборачиваются в блюда воображаемого ресторана Russkost, – самый адекватный способ рассказать о севастопольском детстве нынешней сотрудницы Цюрихского университета. В десять лет – в 90-е годы – родители увезли её в Германию из Крыма, где стало невыносимо тяжело, но увезли из счастливого дворового детства, тоска по которому не проходит. Татьяна Хофман не называет предмет напрямую, а проводит несколько касательных к невидимой окружности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.
В своей чердачной студии в Пензансе умирает больная маниакальной депрессией художница Рэйчел Келли. После смерти, вместе с ее гениальными картинами, остается ее темное прошлое, которое хранит секреты, на разгадку которых потребуются месяцы. Вся семья собирается вместе и каждый ищет ответы, размышляют о жизни, сформированной загадочной Рэйчел — как творца, жены и матери — и о неоднозначном наследии, которое она оставляет им, о таланте, мучениях и любви. Каждая глава начинается с заметок из воображаемой посмертной выставки работ Рэйчел.
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…