Образ жизни - [15]
Пётр обнял баранку, опустил голову. — Не знаю. Детдомовский я.
Много раз проезжая мимо церкви, Пётр поглядывал в её сторону и никого не видел.
— Церковь действующая? — спросил он как-то у Гали.
— В монахи решил податься? То-то смотрю я шофёр чудной какой-то, сидит тихонько, руки не распускает, — она придвинулась ближе, Пётр обнял её свободной рукой.
— Так как насчёт церкви? Есть там священник?
— На кой он тебе? Попадья от него сбежала, он и запил горькую.
— Поговорить надо. Вопросы к нему есть.
— Поговорить с ним можно, он любит поговорить. Возьми бутылку и постучись вечерком. Он рад будет.
Пётр так и сделал. Его давно занимал вопрос: кто такой Христос и какое отношение к нему имеют евреи? Вручая ему «подборку», Дора Исаковна сказала: — Происхождение и история евреев записаны в Ветхом завете. К сожалению, Библию в наших каталогах вы не найдёте. При третьем израильском царе Соломоне Устный завет записали в Книгу книг. Греки тогда ещё не начали отсчёт своей истории, а Христос родился тысячу лет спустя.
Отец Григорий, молодой ещё мужчина, не удивился желанию Петра почитать Библию. Он разлил водку, поставил на стол соленья, дал Петру книгу и сказал:
— Читай. Что не поймёшь, спрашивай. Ну, за здравие…
Пётр отхлебнул глоток, чтобы поддержать компанию, прочитал заглавие: «Книги священного писания Ветхого и Нового завета», перевернул страницу — «Первая книга Моисеева. Бытие». Стал читать убористый текст, набранный мелким шрифтом. За оставшиеся две недели Пётр прочитал первую и вторую книги Моисеевы и одну книгу Нового завета — Евангелие от Матфея. Каждый раз, откупоривая очередную бутылку, отец Григорий спрашивал:
— Всё понятно?
— Нет, не всё, — отвечал Пётр.
— Спрашивай, растолкую, — говорил батюшка.
— Дайте дочитать, — отвечал Пётр.
При последней встрече Пётр не стал читать, и они поговорили — дали отвести душу отцу Григорию. Пётр слушал и согласно кивал, больше из вежливости. Он уже понял, что в этих книгах собрана многовековая мудрость, что читать их надо медленно, вдумываясь в смысл не всегда понятных изречений. Мелькнула мысль: в чём же вина актёров, если так задумана драма? Мелькнула и ушла без ответа. Время его вышло, он получил ответ на интересовавший его вопрос, узнал, где родилась религия и кто её родители.
Они сидели на ступеньках крыльца. Пётр смотрел на звёздное небо и обернулся, когда услышал своё имя.
— Вот нарекли тебя Петром, и жить ты теперь должен согласно со своим именем. А не знаешь, что Им самим оно дадено. Сказано: «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром…» Кифа — назвал его Господь на языке своём древнееврейском, что означает камень, скала. На древнегреческий перевели дословно — «Петра», отсюда и Пётр.
Водку допили, батюшка утомился. — А теперь скажи мне, что ты понял?
В дороге за баранкой, в поле, ожидая пока нагрузят, вечером, лёжа перед сном, — все последние дни Пётр размышлял о прочитанном.
— Эти книги не наспех читать надо. Библейские времена давно прошли. Как бы ни раздвигали люди сферу знаний, за ней всегда будет больше, чем внутри, а значит, есть место чему-то ещё, кроме человеческого разума.
Отец Григорий предостерегающе поднял руку. — Вера выше знания!
Пётр отыскал путеводную звезду. — Не знание, а состояние…
— Неплохо для неофита, — сонно отозвался отец Григорий. — Иди. Прощай.
Ночная прохлада освежила Петра, лёгкий хмель испарился. Он спустился с крыльца, оглянулся и неслышно закрыл за собой церковную калитку.
— В этом году я впервые с охотой возвращалась после каникул. — Это были первые слова Каролины при встрече в октябре. — Я перебирала в памяти наши встречи, разговоры…
— И всё остальное?
— И всё остальное. Скажи же, наконец, на какую тему ты писал сочинение?
Пётр выдержал паузу. — «Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели»[6].
— Ну, и …?
Пётр улыбнулся. — Успокойся, ты получила отличную оценку.
— Но как же ты вышел из положения? Я бы растерялась.
— Добавил по фразе в начале и в конце, чтобы как-то привязаться к твоему тексту. А в остальном — как договаривались.
— Ты можешь повторить эти фразы?
— Так. «Огонь уносит ракеты, в огне рождается металл». Дальше твой текст: «С первой случайной крицы…». В конце добавил: «Мы выбрали нужную профессию. Без нас космос не покорится человеку.»
— Быстро ты усвоил правила игры.
— С кем поведёшься…
— И ты знаешь, чего я сейчас хочу?
— Не трудно догадаться. Того же, что и я.
Посиделки на церковном крылечке аукнулись неожиданным образом. Знать бы, где споткнёшься… Возле парткома вывесили привезенную Валентиной благодарность. За безличными фразами легко угадывалось, кто стоит за «чёткой организацией уборки и вывозки урожая». Студенты посмеивались, а Валентину, тем временем, кооптировали в комитет комсомола.
Антон остановил Петра в коридоре общежития. — Ну ты и удружил мне — очкарика женатого подселили. Не пьёт, не курит, хорошо хоть по выходным домой линяет. Пойдём посидим. Или ты на коротком поводке?
Пётр смутился. — Да нет. Я свободен.
Антон разлил водку, поднял стакан. — Давай, развяжем языки. Закусывай. Колбаска домашняя, с чесночком. Как съездил?
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.