Образ жизни - [17]

— Не трудись. «Оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть».

Каролина просияла. — Ты знаешь Библию?

— Не всю, не очень и оставлять мне некого, осталось только найти, к кому бы прилепиться.

Её покоробило от последних слов, но горькой иронии она не уловила.

Когда Пётр вновь появился в читальне, Дора Исаковна спросила:

— Начинаете видеть мир в истинном свете? — И добавила: — Мудрый царь Соломон предупреждал: «многие знания — многие печали» и утешал себя: «всё проходит». Последнее вы найдёте у Куприна.

Первый студенческий год Пётр прожил в тесных временных рамках.

— Помочь я тебе не смогу, — предупредила его Каролина, — учусь по принципу «сдала и забыла».

— Но сдаёшь ты хорошо.

— Это как раз то, чего тебе недостаёт — школьные навыки.

Антон помогал охотно и был вправе рассчитывать на взаимность.

— С тобой хорошо сидеть, тянуть пиво и трепаться. Ты даже выпивший никогда не лезешь в душу, — признался он однажды.

Два-три вечера в неделю Пётр работал в мастерской. Как-то в мастерскую заглянула Каролина. Молча смотрела как он работает. Сказала задумчиво: — Не думала, что это может быть так интересно.

Список книг, составленный Дорой Исаковной с указанием томов и страниц, начинался с трагических событий последних лет и погружался в глубь веков, постепенно худея. Ветхий Завет, на котором должна была покоиться эта перевёрнутая пирамида, в списке не значился, и потому пирамида осталась усечённой. Довольно скоро всплыло имя Лиона Фейхтвангера и Пётр, нарушая хронологическую стройность списка, прочитал все его исторические романы. Насыщенная событиями проза расширила кругозор, навела на грустные размышления, что всё уже было, но пружины истории не обнажила. И тут он открыл Ключевского. «Предмет истории — то в прошедшем, что не проходит». Начав с печальных страниц об истреблении евреев во времена Хмельницкого, Пётр вернулся к первому тому академического издания лекций В.О.Ключевского и прочитал все восемь томов.

Незаметно Каролина тоже втянулась в вечерние бдения, читала «Иностранную литературу» и другие толстые журналы. Глядя на Петра, погружённого в очередной академический том, она осторожно напомнила, что всё хорошо в меру.

— Отвлекись, почитай хороший роман. Будет о чём поговорить. Что именно? Поищи в каталоге «Живи с молнией» Митчела Уилсона.

Когда Пётр вернулся и пошутил, что взял, наверное, продолжение, она взглянула на заглавие «Жизнь во мгле», раскрыла книгу, прочитала на обороте титула «Live with lightning» и начала тихо смеяться.

— Вот ты только что цитировал мне что-то вроде каламбура из своего нового кумира: «Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы чувствовать, что живёшь». Эта книга не случайно названа «Живи с молнией» — блистай, чувствуй, что живёшь, но раз там — значит во мгле. — И уже совсем тихо, наклонившись к Петру: — Не той дорогой идёте, товарищи.

История Эрика и Сабины пришлась как нельзя кстати. «Эрик не то швед, не то чех. Сабина итальянка, приятель её из ирландцев. Никого это не заботит, во всяком случае, в романе речь об этом не идёт. Все они просто делают свою жизнь, — размышлял Пётр. — А я? Я перетекаю из общаги в общагу и всё наперёд известно — выучат, направят на работу, дадут очередную койку… Вот где собака зарыта. Можно, конечно, подшустрить, но и только». Он вспомнил, как подшустрила Валентина. Она, наверное, не ожидала, что отзыв вывесят в назидание другим, менее расторопным.

Обсуждение прочитанного не состоялось. Когда Каролина затронула эту тему, Пётр сказал: — Ты мне больше такие романы не подсовывай. Чего зря душу травить красивой любовью.

Молча дошли до общежития. У дверей Каролина спросила:

— Без подробностей. Книга понравилась?

Пётр кивнул.

Во время летних каникул Каролина присматривалась к молодым людям из её окружения и ловила себя на мысли, что сравнивает их с Петром. Её насторожили слова матери, сказанные при встрече. Когда она, загорелая и жизнерадостная, выпорхнула из вагона, мать отступила на шаг, окинула её взглядом и спросила: — Нас ждут сюрпризы? — По дороге домой они сидели на заднем сиденье такси, и мать вернулась к первому впечатлению от встречи. — Любовь красит женщину. Там кто-то есть? — она постучала себя по груди. Каролина заверила её, что сюрпризов не будет, и не ответила на второй вопрос. В этот свой приезд она вспомнила как школьницей, закончив приготовления ко сну, зажигала свечу на своём столе, садилась перед ней в пижаме и, глядя на пламя, давала оценку событиям прошедшего дня. Старалась не обманывать себя и даже верила, что её это удаётся. Правда, утром многое виделось в ином свете, но она продолжала исповедоваться перед огоньком и засыпала с лёгким сердцем. Этим летом свеча вновь появилась на её столе, но огонёк упорно не помогал ответить на рефрен Мицкевича и, в конце концов, она призналась себе, что это любовь. На вопрос: — Что это меняет? — Ответила: — Ничего, — и решила больше не откладывать давно задуманное. Решила и задула свечу.

Утром Каролина пошла к синагоге. Полистала книги у лотка, спросила, нет ли чего-нибудь на английском, и купила из-под полы изданный в Лондоне «мировой бестселлер» — «Эксодус»