Обращение Апостола Муравьёва - [31]
Лауконен резонно опасался, что именно «гражданские» машинисты со временем превратятся в ментальную жертву. В идеальном ракетоносце все без исключения должны быть хищниками, но в экстремальных ситуациях именно помощникам машинистов предстояло взять на себя функции защитников, пусть даже телохранителей. Ведь надёжность цепи измеряется крепостью слабейшего звена и, если в команде окажется незащищённый человек, не исключено, что в боевом режиме он оплошает, и тогда пострадает цепочка.
Военкоматы, не ведая о конкретном назначении строжайшего отбора, послушно вычленяли информацию о призывниках, достойных по физическому, духовному и социальному развитию быть в наиболее эффективных группах. Сведения поступали в соответствующие войсковые подразделения, и таким образом Карлу Яновичу, скрупулёзно подбиравшему подходящих бойцов, стало известно о Марате Муравьёве-Апостоле, железнодорожнике-профессионале.
Марат был хорош, слишком хорош. Удостоиться правительственной награды, знака «Почётного железнодорожника» в неполных восемнадцать лет говорило о многом. Карл Янович очень редко ошибался в людях, практически никогда. Документы свидетельствовали: Муравьёв – интеллектуальная акула!
Лишь однажды, на заре деятельности, Лауконен допустил промах, порекомендовав на внедрение в кровавую банду студента театрального института. Парень так превосходно сыграл уголовника на просмотре, что Лауконен пришёл в восторг, но… обманулся. В обязательной проверке предложили подсадной утке доставить на почту бандероль. Предупредили: «…И никому под строжайшим секретом…». Следом студента будто бы случайно перехватили у почтовой стойки. На глазах понятых вскрыли свёрток, обнаружили внушительную пачку американских долларов и карту укреплений на границе с Польшей. Мальчишка безобразно потёк, выложив всё, о чём знал – о Лауконене, о внедрении в банду, о тайничке презервативов, выгодно сбываемых в институте на пару с сокурсником. Размазня впоследствии стал народным артистом. Старику Лауконену, чтобы получить его автограф для внучки, пришлось униженно напоминать о крошечном эпизоде из героического прошлого. На открытке со своей фотографией артист написал: «Леночке с любовью от боевого товарища деда».
Ныне «боевой товарищ» народного артиста тестировал призывника Муравьёва по собственной кустарной технологии.
– Вижу, обоссался, карась? – вкрадчиво спросил Лауконен, не нарушив традиций.
– Нисколько, – остался верен себе Марат.
– Есть желание что-нибудь спросить?
– Зачем? Я сразу вычислил, что меня прессуют на вшивость.
– Что ты такое несёшь? – притворно удивился Карл Янович. – Допёр и промолчал?
– Так у меня вшей сроду не водилось.
– Значит, надеешься макнуть меня мордой в дерьмо?
– Условно… Для равновесия…
Они некоторое время сверлили друг друга взглядами, затем Лауконен удовлетворённо откинулся на кресле:
– Попробуй, малыш. Если уж на большие дела зреешь… Хочешь Родине послужить?
– Хочу! – заверил Марат, подтянувшись, выказывая прыть.
Подобная реакция объяснялась скорее весомостью старика, чем желанием призывника «отдать жизнь делу коммунизма». Не раскусил старик, что Марат по жизни был артистом и юморил. Так образовалась вторая за карьеру ошибка.
Отпустив Марата, Карл Янович задумался. Кое-что из биографии будущего помощника машиниста не давало покоя. В возрасте шести лет Марату поставили диагноз: «Острый кататоничекий психоз, суть шизофрения». Врач утверждал, что болезнь вспыхнула внезапно, без предварительных симптомов. Такое случается, но шизофрения – билет в один конец, иного не дано. Болезнь неизлечимая, хотя при добросовестном приёме лекарств, наблюдении и уходе пациент может прожить годы. Поражало другое: при следующем осмотре в медицинской карте Марата Муравьёва-Апостола появилась итоговая запись психиатра – «Психомоторные расстройства отсутствуют. Ранее установленный кататоничекий ступор в настоящее время не определяется. Детский аутизм исключён. Раздвоение личности не наблюдается. Диагноз шизофрения ошибочный». Ниже следовало откровенное чудачество: «Мне, доктору Грачевскому, пора на пенсию. Моя врачебная ошибка могла стоить пациенту жизни». Самоотверженное решение.
Психиатр давно почил в бозе, родители Марата тоже покинули свет. Опрос соседей ничего не добавил, лишь одна с потешной фамилией Хвостикова показала, что мать Марата, как-то вернувшись из районной поликлиники, прекратила торговать на рынке. Причитала, плакала о сыне, как по покойнику, потом повязала на голову платок и отправилась в церковь. Долго не признавалась гражданка Хвостикова Янина Ильинична, откуда узнала, что именно в церковь. Стоило дознавателю пообещать ей пятнадцать штрафных суток за сокрытие государственной тайны, спеклась, расплакалась и призналась, что Вера, мать Марата, одолжила у неё крестик. «Ну и что?» – удивился следак. «Не знаю. Вернулась – отдала» – всхлипывая, ответила Янина Ильинична. Карлу Яновичу Лауконену по роду службы приходилось наблюдать фантастические вещи, но к чудесному исцелению маленького Марата он отнёсся скептически, обосновав ошибочный диагноз старческой неряшливостью доктора. Но остался осадок: напортачь Марат хоть раз в вопроснике, пришлось бы месить стройбатовский бетон. «Баста, дам декабристу путёвку в жизнь» – решил Карл Янович и облегчённо потянулся.
Конец XVIII века, Россия. У ставшего Тёмным Иным гвардейского поручика Андрея Полынского не задалась служба в Дневном Дозоре Санкт-Петербурга, и он переводится в Тверь. Казалось бы – сонная провинция, но ведь известно, что в тихой воде… Юноша не сразу осознает, что новый начальник использует его в качестве пешки в тонкой игре, причем пешки, способной превратиться в совершенно неожиданную фигуру.
Новое погружение в мир Дозоров – повесть Виталия Каплана «Иной среди Иных».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этой книге собраны самые, пожалуй, неудобные для верующих вопросы о Боге, а также письма реальных людей, искренне не понимающих чего-то в Творце и созданном Им мире. Ответить на них честно и по существу мы попросили авторов известного православного журнала «Фома» (foma.ru). Книга рассказывает: – о причинах страдания детей и невинных людей, – о подтверждениях существования Бога, – о планах Бога на человечество и конкретного человека, – о «способах связи» с Богом, – об отношении Бога к неверующим, – о различной посмертной участи людей, – о сочетании воли Бога и свободы человека.
Между Светом и Тьмой есть множество Кругов. И КАЖДЫЙ из Кругов — МИР. Но об этом знают немногие…Каково же обычному мальчишке из нашего мира — из Железного Круга — оказаться вдруг в Круге ином?В мире, где ему, бесправному рабу, надо для начала научится хотя бы ВЫЖИВАТЬ?В мире. где кто-то и почему-то все время пытается его убить, а кто-то иной — снова и снова отводить удары убийц?…
Обычный студент Андрей Чижик, запутавшийся в долгах мелким бандитам и несданных сессиях, оказался в параллельном мире – государстве, развитие которого из-за принятия странной религии замерло на уровне Древней Руси. Единственная для Чижика надежда вернуться домой – это отыскать загадочных лазняков, людей, которые с риском для жизни путешествуют между мирами и контрабандно торгуют добытыми там причудливыми товарами. Однако сделать это будет не так просто. В ходе поисков Чижику довелось быть боярским холопом и биться со степняками в рядах пограничных витязей, сражаться с разбойниками и скрываться от воинов Разбойного Приказа…
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.