Обожжённая душа - [17]

Распрощавшись с Радимом и его ближниками, шестеро воинов вышли за ворота, ведя в поводу двух меринов. Животных условились приобрести в какой-нибудь другой деревеньке. Два из них сильно хромали, друх два всё же зацепило вражеское оружее. Мучить только. С чего бы и не отблагодарить хозяев? Приветили те знатно, ничем не обидели, а из лошадей в остроге только старые клячи и остались.

До Оруши, как оказалось, уж и рукой подать. Скоро вышли на дорогу, снова углубляясь в стылый сумрачный лес. Утро разгулялось быстро. Хоть мороз не отпускал крепкую хватку, нещадно жёг лицо и открытые участки тела, но спасали толстые плащи и кожухи, да меховые шапки с сапогами.

Шли споро, почти без остановок, бороздя снега. Дорога вела путников вглубь леса, извиваясь ужом средь заснеженных елей. Пахло морозным бором. Пребран изредка поднимал голову, вглядывался в могучие кроны сосен, сквозь которые просачивалось серое, как свинец, небо. Места здешние дикие, мало народу селится окрест этой реки. Зато зверья полно, пару раз им попадались семейства крупных тетерев, сидевших ветвях лохматых сосенок. На этот раз Ждан взял лук и стрелы и шагнул в чащу, наказав его не ждать. Вскоре он догнал воинов с двумя тушками птиц.

Когда день перевалил за середину, и путники достаточно далеко ушли от острога, они решили сойти с дороги — мало ли, какая напасть может приключиться в этом неспокойном, богами забытом месте. Разбойники, что разорили Радима, ещё верно далеко не смогли уйти. По словам старшего, бежали они на север, дружины же путь был немного восточнее, но всё одно лучше не испытывать судьбу, позаботиться заранее. В чащобе идти было намного сложнее, зато, когда пробирались через сугробы, становилось жарко.

Только когда начало смеркаться, путники вознамерились искать подходящее место для ночлега. Выбрали скалистый вертеп среди тонких, как спицы, елей, куда ветер почти и не забредал. Разожгли кострище, расстелили подстилки, нарубили сучьев целую гору, чтобы сразу на ночь хватило. По обычаю Ждан насыпал снега в корчажку, вскоре талая вода забурлила, птица была ощипана и выпотрошена, а ещё через время воздух наполнился съестным ароматом, что желудки у всех начало сводить. Правда запах этот учуяло и зверьё. Из тёмной лесной утробы извергся волчий вой, от которого, как бы ни были мужчины привыкшие к дальним переходам, бесстрашные да могучие, а мурашки да разбегались толпами по телу, поднимая на загривке волосы. У высокой сосны послышалось тревожное фырканье и топот коней. Даже Вяшеслав не стерпел истошного подвывания, чертыхался и скверно выругивался. Вскоре к первым добавилась ещё пара звериных воплей, и тут уж стало совсем не по себе. Ясное дело, к костру не подберутся, да напасть на отряд, но если их соберётся с две дюжины, то…

Ждан не вытерпел, поднялся.

— Распугать, что ли? Невыносимо же, гром их разрази, от их воя еда колом встала.

Некрас тоже подобрался с места. Пребран, оторвав взгляд от багрового жерла костра, хотел уже их остановить, не хватало ещё за волками по лесу гоняться, мало ли кто тут ещё поблизости, но слова застряли в горле, когда слух его прорезал женский визг. Мгновенно он подпрыгнул с подстилки, остальные кмети тоже повскакивали на ноги.

Княжич вслушивался, не показалось ли? Хотя ясное дело, что и другие тоже не глухими были.

— Это что же, — выдохнул Никрас клубы пара, — девка рядом или морок? — осенил он себя солнечным знамением, хоть то, будь колдовство в ночное время, не поможет.

Крик раздался уже ближе и громче, пронизывающий, до дрожи продирающий. Пребран очнулся первым, кинулся к оружию, что скинул рядом с костром, выдернул нож, далеко не запрятал, под рукой оставил, вытянул и тлевшую корягу из костра. Вой уже прекратился, и, к гадалке не ходи, звери добычу свою нашли, только откуда в дремучим лесу девке взяться? На догадки не было времени.

— Никрас и ты, Ждан, за нами, остальные, тут ждите, — скомандовал Вяшеслав, поспевая за княжичем следом.

Прорываясь через кусты, бежали в сторону, откуда доселе доносились звуки. Лес расступился, и перед ними открылась заснеженная прогалина, в серёдке которой замерла в сугробе беззащитная девичья фигурка. Девка пыталась отбиться от двух матёрых волков, что были едва ли не в половину её роста. Вяшеслав утробно гаркнул, пытаясь тем самым отпугнуть зверьё, но без толку, растравленные волки, почуявшие горячую кровь, добычу свою не оставят, и пока мужи бежали, девушку кутыряли в снегу, как тряпичную куклу, чудилось иной раз, что разорвали, и верно только толстый кожух спасал от острых клыков. По крайней мере, хотелось верить в то. Девка пыталась подняться, но тут же волки яростно, с голодным рычанием дёргали её за полу, норовили допрыгнуть до шеи, перегрызть ярёмные жилы, но она не будь дурой закрывала лицо локтями. Пребран метнулся вперёд, Вяшеслав и Ждан обогнули с двух сторон.

Молниеносная хватка, удар в брюхо, следующий в шею, волк взвизгнул, извергая из пасти кровь, извернулся, взбрыкнул и обмяк, другой, напуганный, шарахнулся в сторону, блеснуло лезвие серебром в руках Вяшеслава, и зверь тут же был прибит к снегу. Княжич, отерев лезвия о кожух, бросился к девчонке, которая без движения лежала в снегу, в стороне валялась лисья шапка, волосы растрепались по снегу. Рухнув на колени, Пребран коснулся шеи пальцами, ощущая дрожь руды в вене. Развернув девицу, княжич выругался, лицо девушки было вымазано в крови, и руки тоже. Он осмотрел её, ощупывая запястья, шею вновь и вновь, но нигде не нашлось глубоких разодранных ран, и шея была цела. Она всхлипнула, разлепив ресницы, и было дёрнулась.