Обожание - [60]

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

ЭЛЬКЕ

Это уж чересчур, ваша честь… Это было слишком…

Я с самого начала безусловно и безоговорочно принимала Космо целиком. С его манией величия, неприспособленностью к жизни, долгими отлучками, изменами, беспомощностью и даже проявившейся в последнее время злобностью. Да, я принимала все, включая злость, потому что она была частью человека, которого я любила, я любила в нем все и очень этим гордилась.

Но чтобы он влюбился в мужчину… Ну нет. Это было… Боже, ну что тут скажешь…

Посетители в кафе только о том и говорили. О бабнике можно потрепаться, но это быстро надоедает, куда пикантнее посудачить об однополой любви, тем более что обоих любовников с самого их рождения знала вся деревня… И каждый был знаменитостью в своей области… Мое рабочее место за барной стойкой уподобилось ложе бенуара, я слышала все слухи, домыслы, сплетни и комментарии односельчан. Пережить это было нелегко.

Но я так и не узнала, как отнеслась к этой новости Вера. Просто приняла к сведению, что у ее сына роман с сыном Андре? Не уверена. Вера старела, ей было около семидесяти. После того как открылась история с письмами из психушки, она перестала красить волосы хной, одевалась небрежно, закрыла свой магазин и больше не приходила в «Зодиак». Иногда я встречала Веру на площади: она неслась широкими судорожными шагами, седые волосы развевались на ветру, синие глаза смотрели отсутствующим взглядом. Деревенские ребятишки (и не только они!) дразнили ее ведьмой.

Никогда в жизни, ваша честь, я не чувствовала себя такой одинокой: родители умерли, дети выросли, муж ушел, любовник бросил… но главное — я больше не могла мечтать.

Такого я не ждала.

Я говорила: у него это пройдет. Но сама себе не верила. Космо был беспредельно честным человеком — в противоположность Дон-Жуану — и не выбрасывал из своей жизни людей, как использованные бумажные салфетки. Когда он любил — он любил.

Время от времени Космо приходил со мной повидаться, звонил по телефону, но нам было трудно разговаривать. Иона, как говорят картежники, изменил расклад, чего не удалось сделать ни одной «хористке»: Космо ничего мне не рассказывал о себе, о них. Эту историю он проживал изнутри.

Здоровье Космо оставалось единственной частью его жизни, над которой я сохраняла полную власть. В начале 1986 года один из специалистов, к которому он обратился по поводу мучивших его мигреней, предложил сделать пункцию. Процедура эта, как вы знаете, заключается в том, что у пациента берут небольшое количество спинного мозга. Это помогло — боли у Космо стихли.

САНДРИНА

Впервые об этом слышу, ваша честь!

Если все обстоит так, как рассказывает Эльке, у Космо наверняка было повышенное внутричерепное давление, а свободная циркуляция спинномозговой жидкости была нарушена из-за увеличения массы мозга, что могло быть вызвано только наличием опухоли.

ЭЛЬКЕ

Все именно так и было. Космо сделали пункцию и провели биопсию. Я была единственным человеком, которому он показал результаты анализов: у него обнаружили опухоль.

САНДРИНА

Но…

ЭЛЬКЕ

Потом Космо обследовали на томографе. По иронии судьбы делали это в Сальпетриер, в той самой больнице, куда в 1932 году поместили его помешавшегося отца… Он сразу показал мне снимки, и мы вместе их изучали. Опухоль находилась в самом центре гипоталамуса и была неоперабельна.

Когда Космо ушел, я долго сидела одна, изучая историю болезни и покрывая поцелуями снимки его мозга. Любимый, любимый мой. Вот что у меня от него осталось. Жива ли его любовь, где, в каком уголке несчастного больного мозга горит ее слабый огонек? И где сам Космо?

ИОНА

Космо был там, где всегда мечтал оказаться: в мире музыки. Честно говоря, ваша честь, мне трудно поверить в историю с опухолью. В то время мы с Космо виделись каждый день, и, будь он настолько болен, я бы заметил! Некоторые болезни можно скрыть — но не рак мозга!

Не стану спорить, он изменился, но на мой взгляд — в лучшую сторону. Перестал разрываться на части и ненавидеть себя за то, что приходится каждый вечер перевоплощаться в разных людей. Он переживал кризис, ваша честь. Хотел научиться быть самим собой. Наконец только собой. С моей помощью…

Я не переезжал от Родольфа и каждый вечер возвращался ночевать в его дом, но днем почти все время проводил у Космо. Родольф, стиснув зубы, принимал это как данность.

Он ни разу не пригрозил измордовать артиста или выкинуть меня из дома, и я был ему благодарен. С самого начала наших отношений мы не клялись хранить друг другу верность: романчики случались и у него, и у меня, но проблем с этим никогда не возникало. С Космо все было куда серьезнее, это могло развести нас с Родольфом, и он это чувствовал, но выбрал тактику ожидания. Что помогло ему обуздать ревность? Прочитанные за сорок лет жизни книги? Или кровь у него была холоднее моей? Не знаю. Позже он признавался, что в прямом смысле этого слова молился, чтобы моя страсть иссякла.

Космо купил роскошную квартиру в центре города. Я приходил туда каждый день и играл для него. Мой репертуар стал богаче благодаря учебе в музыкальной школе, мне удавалась музыка в любом стиле — от барокко до цыганских чардашей. Космо слушал с горячим вниманием, как будто много лет умирал от жажды и моя музыка стала для него той самой библейской рекой из молока и меда; он