Оборотни тоже смертны - [87]
– Пора их дожимать, – крикнул Голованов. – Только надо живым кого-нибудь взять. Отсюда-то мы его допрем…
К этому времени к майору присоединилось еще несколько десантников, они заняли позицию на рельсах; теперь немцы, укрывшиеся на насыпи, оказались под перекрестным огнем. Кто-то из них пытался отойти от железной дороги, но на той стороне была заболоченная поляна, поросшая кустиками по колено. Так что далеко они не ушли.
Партизаны же под прикрытием двух пулеметов перебежками приближались к вагону. Оттуда еще доносилась стрельба.
– Эй, пассажиры, выходи сдаваться! – крикнул Мельников. – У нас огнеметы! Сожжем вас к чертовой матери.
– А какая разница, где нам помирать? – послышался в ответ насмешливый голос.
– Мы – парашютисты, а не партизаны. Мы гарантируем вам жизнь.
Возникла пауза (пулеметы с началом переговоров тоже замолчали). Потом в вагоне раздалась короткая автоматная очередь, а за ней выстрел из пистолета.
– Все, сдаюсь, – заговорил все тот же голос.
Из окна вылетел автомат. Потом – из двери – пистолет. И вскоре показался с поднятыми руками высокий офицер в майорской форме.
Он оглядел стоящих неподалеку бойцов. И выдал:
– Ого, я вижу, вы и в самом деле парашютисты. У таких, как вы, могут быть и огнеметы. А я ведь слишком поздно обо всем догадался… Тогда я правильно сделал, что сдался. Лучше быть расстрелянным, чем сгореть заживо. К тому же у нас и патроны заканчивались.
– Где остальные? – спросил Голованов.
– «Вервольфы» не сдаются. Не то у них воспитание. Они предпочли пустить себе пулю в лоб.
Пленного погнали в лес, а Мельников и еще несколько партизан проникли в вагон. Это был обычный вагон от дачного поезда, ничем особо не укрепленный. Только по низу, под окнами вдоль стен, были пристроены стальные листы. Видимо, «оборотни» рассчитывали больше на «авторитет» бронедрезины и на скрытность передвижения. Или, может, просто по халатности, которой в вермахте было ничуть не меньше, чем в Красной армии.
Между окон стенки вагона были испещрены пулевыми отверстиями. Мертвых тел было восемь. Шестеро – в немецкой форме без знаков различия, здоровенные парни; двое – помельче, с погонами фельдфебелей. Не так уж и много их тут было, оказывается. На полу валялись рюкзаки камуфляжного цвета, автоматы и пропасть стреляных гильз. Имелись и снайперская винтовка, и ручной пулемет. Странно, из пулемета никто не стрелял…
…Две роты немецкой пехоты, поддержанные сотней полицаев, наступали со стороны Щучина в полном соответствии со знаменитым принципом: а не слишком ли быстро мы бежим? К этому времени в Щучине уже успели появиться сведения о загадочной автоколонне, численность которой полицаи с перепугу преувеличили раз в десять. Да еще добавили бронетехнику. Майору, командовавшему операцией преследования, очень не хотелось нарваться на засаду. Да и вступать в открытый бой тоже не хотелось. Он знал цену своим бойцам, далеко не первого разбора. В гарнизон тылового города напихали всякую шелупонь. А вот эти невесть откуда взявшиеся русские были явно не «бандитами из леса». К тому же к этому времени уже все знали о высаженном десанте, который гулял по тылам как хотел. Секретность базы «оборотней», а также разграничение сфер компетенции между разными начальниками (в Белоруссии – одни, в Литве – другие) привела к тому, что никто ничего не понимал – откуда эти русские десантники и что им вообще надо. Впрочем, неуловимость партизан и их способность появляться ниоткуда и исчезать в никуда уже стала легендой среди тыловиков. Особенно тех, кто всерьез с ними не сталкивался. Более всего комендант Щучина боялся, что русские появятся возле его города. По большому счету, он был только рад, что русские ушли куда-то подальше от него.
В итоге, когда немцы подтянулись к переезду и разминировали дорогу, пока саперы возились с завалом, партизаны и десантники уже давно растворились в лесу. Так что фрицы обнаружили только трупы и развороченную бронедрезину. И хотя следы машин четко вели в лес, вид уничтоженного бронесредства окончательно похоронил в немецком командире желание предпринимать какие-то активные действия. У него-то никаких средств усиления не имелось. Лезть в лес не хотелось. Оставалось только собирать мертвых и докладывать наверх о случившемся.
И тут снова сыграла роль немецкая любовь к секретности. Знай его непосредственное начальство, КОГО захватили в плен русские, они, возможно, отдали бы приказ атаковать десантников невзирая ни на что. Но в Лиде ничего не знали, а у тех, кто сидел в Мостах, в данный момент имелись свои заботы.
Партизаны, разрушив все три железнодорожные ветки, начали атаку города. Этого немцы, в общем-то, ожидали. Мосты через Неман – да и сам одноименный город – были важнейшими стратегическими пунктами, особенно в свете предстоящего большого наступления вермахта. Оно, разумеется, уже ни для кого не было секретом. Так что попытка противника перерезать эту транспортную артерию была вполне логичной.
Поэтому все силы были брошены на то, чтобы отбить партизан. Потом, убедившись, что русские не так уж активно атакуют – скорее обозначают активные действия, – немцы решили, что «бандиты» хотят еще раз повторить свою хитрость: атаковать другой мост через Неман, который один раз они уже взрывали. Его как раз недавно закончили восстанавливать. И войска стали перебрасывать туда… Сведения о десанте внесли немало сумбура. По всей военной логике, он направлялся, чтобы ударить в тыл Мостов. Тем более что крупных десантов за всю войну в этих местах ни разу не высаживали. В городе готовились к обороне.
Завершилась Великая война, отгремели победные залпы. Но выстрелы продолжают раздаваться. Вот и приходится бывшему фронтовому разведчику Сергею Мельникову вспоминать прежние навыки. Его ждет жестокая схватка с фашистским специалистом, носящим кличку Барон, и долгий путь, в конце которого лежит разгадка таинственного Черного леса…
Гражданская война в России полна парадоксов. До сих пор нет согласия даже по вопросу, когда она началась и когда закончилась. Не вполне понятно, кто с кем воевал: красные, белые, эсеры, анархисты разных направлений, национальные сепаратисты, не говоря уж о полных экзотах вроде барона Унгерна. Плюс еще иностранные интервенты, у каждого из которых имелись свои собственные цели. Фронтов как таковых не существовало. Полки часто имели численность меньше батальона. Армии возникали ниоткуда. Командиры, отдавая приказ, не были уверены, как его выполнят и выполнят ли вообще, будет ли та или иная часть сражаться или взбунтуется, а то и вовсе перебежит на сторону противника.Алексей Щербаков сознательно избегает подробного описания бесчисленных боев и различных статистических выкладок.
Великая Смута, как мор, прокатилась по стране. Некогда великая империя развалилась на части. Города лежат в руинах. Люди в них не живут, люди в них выживают, все больше и больше напоминая первобытных дикарей. Основная валюта теперь не рубль, а гуманитарные подачки иностранных «благодетелей».Ненасытной саранчой растеклись орды интервентов по русским просторам. Сытые и надменные натовские солдаты ведут себя, как обыкновенные оккупанты: грабят, убивают, насилуют. Особенно достается от них Санкт-Петербургу.Кажется, народ уже полностью деморализован и не способен ни на какое сопротивление, а способен лишь по-крысиному приспосабливаться к новым порядкам.
Какими мы привыкли знать декабристов? Благородными молодыми людьми, готовыми пожертвовать собственными жизнями ради благополучия народа. Мечтавшими о свободе и лучшем будущем для России. Согласными во имя принципов отречься от всех благ и отправиться прямиком в сибирскую ссылку.Готовы ли вы услышать новое мнение о декабристах? Согласны ли вы поверить в то, что они были банальными бунтовщиками и действовали отнюдь небескорыстно. Хотите увидеть оборотную сторону их жизни и деятельности? В таком случае ознакомьтесь с мнением молодого петербургского журналиста Алексея Щербакова.
Терроризм, как это ни дико звучит, в последнее время стал привычным фоном нашей жизни. Кадры с захваченными заложниками и распластанными на земле телами боевиков перестали пугать обывателя, а на сообщения об очередных спецоперациях, обнаруженных схронах с оружием и предотвращенных террористических актах мы и вовсе перестали реагировать…Пришло время выяснить, откуда взялось это явление и кто такие террористы, не жалеющие ни чужой жизни, ни своей? Что объединяет народовольцев, ку-клукс-клановцев, красных самураев, кокаиновых партизан и исламских фундаменталистов? Есть ли существенные различия в идеологиях революционера Ивана Каляева и бывшего лидера «Аль-Каиды» Усамы Бен Ладена? Почему разговоры с террористами о морали и невинных жертвах совершенно бессмысленны, а усилия спецслужб всего мира по предотвращению терактов дают неутешительные результаты?
В массовом сознании известные деятели культуры советского периода предстают невинными жертвами красных монстров. Во многом, конечно, так оно и было. Однако не все было так просто. Отношения деятелей культуры – в том числе и литераторов – с советской властью были очень непростыми. Власть пыталась использовать писателей в своих целях, они ее – в своих. Автор предлагает посмотреть на великих писателей советского времени взглядом, не затуманенным слезой умиления. Они были такими, какими они были. Сложными людьми, жившими в очень непростой век.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.