Оборотни тоже смертны - [60]

– Причины? – осведомился Сухих. Информация заставила его насторожиться. Снова запахло провокацией. Нет, он теперь вполне доверял Мильке. Но ведь и того ГФП могла «раскрыть» и начать использовать.

– Причины у него имеются. С одной стороны, он опасается немцев. К нему несколько иное отношение. Ведь я-то принял немецкое гражданство еще при Веймарской республике. А он жил по нансеновскому паспорту[47]. Но гораздо серьезнее иное. Я-то в Гражданскую воевал строевым офицером, а он служил в контрразведке у Колчака. Сами понимаете. Кто такие партизаны, он знает хорошо – вот и опасается, что вы его просто повесите на ближайшем дереве.

– Интересно, – задумчиво протянул особист. – А что он за человек?

– Циник. Особых убеждений я у него не заметил. К примеру, любит очень ядовито рассказывать об армии Колчака, о том, как тот все бездарно проиграл. Что вообще-то для тех, кто воевал за белых, не свойственно. Как, впрочем, и для остальных. Мы все свое прошлое склонны героизировать. Много пьет. В общем, не слишком приятный в общении человек. И очень недоверчивый. Через меня он работать с вами не хочет.

Сухих задумался. Информация была интересной. С одной стороны, было бы очень заманчиво приобрести еще одного агента. С другой стороны, имелось много опасений. А с третьей – если немцы задумали провокацию… Это был самый неверный путь. Если этому Диксу было хоть что-то известно про новейшую историю России, то он не мог не знать, что люди из белой контрразведки, особенно колчаковской, в СССР пользовались, мягко говоря, не лучшей репутацией. Эта структура действовала вполне в духе Гражданской войны – лучше расстрелять двадцать невиновных, чем упустить одного подозрительного. И личный счет к ней был у многих. Понятно, что человека с такой биографией партизаны встретили бы отнюдь не с распростертыми объятиями.

Но ведь и это не самое главное. В Слоним на встречу надо идти не простому связнику. А вот в этом-то и заключалась главная трудность. Связником может быть кто угодно – старик, женщина или ребенок. А вот мужчина призывного возраста явно вызовет подозрение. Тем более что Слоним – не Минск и даже не Барановичи. В небольшом городе все на виду.

– И как же можно осуществить эту встречу? – бросил Сухих пробный камень.

– Разумеется, вам идти нельзя. Это понятно и Белову, так зовут этого офицера. Нужен кто-то из ваших доверенных людей. Теперь вопрос – как проникнуть? На брюхе, как уходили мои солдаты, уже не получится. Немцы после последних событий, – Мильке хмыкнул, – после битвы под Щачей, пересмотрели систему охраны, выявили «дырки». Так что нелегально пытаться проникнуть в город – очень рискованно. Но есть иной вариант. Как говорил один мой однополчанин – кстати, потом перешедший к красным, – наибольшая наглость быстрее всего ведет к успеху. Среди ваших людей есть те, кто хорошо владеют немецким? Идея следующая. Можно попробовать проникнуть в Слоним под видом немецкого офицера. Это безопаснее всего.

– Такой найдется… Когда он допрашивает пленных, они иногда спрашивают, почему этот немец воюет против Великого рейха…

Сухих условным свистом вызвал Мельникова, который, как обычно, охранял подступы к поляне. Тот, как всегда, внезапно, словно призрак, возник из зарослей. Мильке оглядел его критическим взглядом.

– Офицер вермахта из него выйдет сомнительный. Выправки не чувствуется. Да и молод. У немцев в армии таких молодых офицеров нет. Но… Вот если его сделать эсэсовцем… В Ваффен-СС полно всякого сброда. Кстати, в этом случае не страшен даже и не слишком правильный немецкий язык. Среди эсэсовцев множество иностранцев. Соответствующая форма у вас есть? А то в такой вот маскировочной форме в городах военнослужащие не ходят.

– Найдется форма. И документы сделаем.

– Вот возьмите для полного комплекта…

Мильке полез в карман и протянул два значка. На одном из них был изображен танк, на другом – какая-то немецкая символика.

– Это что такое? – удивился Мельников.

– Немецкие награды, – пояснил особист. – Вот эта, насколько я помню, дается за подбитый танк – тем бойцам и офицерам, кто не танкист и не артиллерист. У нас в таком случае дается медаль «За отвагу». Вот эти значки – что-то вроде ихних боевых медалей.

– Именно так, – подтвердил Мильке. – Такие значки в тылу не заработаешь. А с фронтовика спроса меньше. И вот еще…

Обер-лейтенант протянул особисту небольшую овальную железку свинцово-серого цвета. На одной стороне был изображен гитлеровский герб – орел со свастикой, на другой было начертано «Geheimestaatspolizei» – и четырехзначный номер внизу.

– Жетон гестапо! – изумился Сухих. – Никогда не приходилось его держать в руках. Сергей, а тебе?

– Мне тоже. Слыхал я о таких жетонах, но никогда не видел.

– Хорошая вещь, нужная, – пояснил Мильке. – Увидев такую железку, обычно лишние вопросы предпочитают не задавать. Но использовать ее стоит лишь в крайней ситуации. Насколько я знаю, ГФП не любит людей Гиммлера. Могут начать слежку именно как за гестаповцем. Или подстроить какую-нибудь гадость представителю конкурирующей секретной конторы.

Сухих повертел жетон в руках и сунул его в карман гимнастерки.