Оборотень - [24]

— Он был там, — тихо шепнула. — Он всё-таки ждал меня, — отчаянно выдыхаю.

— Но когда заявила, что ты не сумасшедшая, что там и правда кто-то есть, они просто заперли меня дома, пригрозив, что лишат меня всего.

На душе скребутся кошки, он ждал меня. Готова провалиться сквозь землю, понимая, что ничего нельзя изменить. Как я могла себя так глупо и не осторожно вести? Как я могла попасться… теперь это уже не важно!

— Родители испугались за тебя, — беру её за руку, не хочу, чтоб она чувствовала себя виноватой передо мной. — Всё, что было, оставим позади. Мы же умеем это делать?

— Конечно, — всхлипнула, роняя слезы.

— Наш девиз?

— Живем здесь и сейчас! — смеется сквозь слезы.

— И не оглядываемся назад! — тоже улыбаюсь в ответ.

— Это что-то новенькое!

— Ага, — закатывается смехом, беззаботно, как раньше.

— Но! — строго повела указательным пальцем. — В твой день рождение мы закатим большой праздник… И это не обсуждается! — Катрина состряпала важную гримасу.

— Эх, Катрина, — откидываюсь на спинку стула. — Когда я тебе умела возражать?

— О чем речь? — мама входит с блюдом в руках.

— Да вот… — смотрю на маму и не могу ничего путного придумать.

— Я вот Эмили говорю, что нужно сдать экзамены и поступать к нам в колледж. Будем жить в одной общаге, даже если год разница, на заселение это не влияет! — круто она выкрутилась. — Зато снова вместе…

— Катрина, между прочим, права! Тебе нужно сдавать экзамены и поступать учиться дальше! — ставит блюдо на стол.

Ароматный запах мясного блюда сводит скулы, хотя совсем не голодная. Мама всегда умела удивить чем-нибудь вкусненьким — она на кухне царь!

— Как вкусно пахнет, — довольно улыбается папа, не кидая на нас взгляд. — Ну что, налетаем? — сел во главе стола и схватился за приборы…

Ужин длился недолго, наверно, потому, что стояла неловкая тишина. Папа ел, не поднимая на меня взгляда, мама почти ни ела, виновато строила глазки. Я вижу, как Катрине неловко в нашем обществе, почти не ест и чуть ли не ерзает на стуле.

Никто не решился первым заговорить, и о чем можно было поговорить или спросить? Либо я повзрослела, либо мои родители решили просто нам не докучать, сразу удалилвшись после трапезы.

Катрина ещё немного посидела и тоже ушла, давая мне свои указания:

— Всё! Жизнь начинаем с чистого листа! Вот сдам зачеты и сразу к тебе!

— Ага, — устало киваю ей.

Что-то этот вечер меня вымотал не на шутку. Наверно, так худо бы себя не чувствовала, если бы пробежала несколько кругов стадиона. Самая худшая усталость — это моральная.

— Эмили, — мамин голос сзади.

Прохожу молча, игнорирую. Не думаю, что хочу с ними общаться. Мне бы сейчас лечь на кровать и закрыть глаза. Ничего не хочу, все стало настолько неинтересным. Никогда не думала, что придет момент, когда я потеряю вкус к жизни.

— Эмили, ты куда? — назойливый голос матери.

— К себе, — тихо шепнула и иду дальше.

— Может останешься, поговорим? — неуверенно спросила.

— О чем? — поворачиваюсь к ним.

Родители сидят на диване и смотрят на меня. Не могу разглядеть в их взгляде ничего особенного, если только неуверенность у мамы и холодное безразличие у папы. Хотя кто бы мог сомневаться?

— Ну… — затянула нотку снова.

— О волках в лесу? — отцовское безразличие меня выводит из себя. — Или может о том, что у меня все ещё едет крыша? А не хотите поболтать, как меня пичкали успокоительными?! Шепча мне в ухо, что я двинутая малолетка! И все ради чего? Или из-за чего?

— Пусть идет, — папа одернул мать за руку. — Ей не понять!

— Да, мне-то и не понять! Я упустила год жизни из-за вас! И ты мне ещё что-то говоришь о понимании?! — нагло тыкнула отцу, на что раньше у меня духу не хватало.

— Не разговаривай с отцом в таком тоне! — одергивает мама.

— Ты тоже хороша! Упекла своего ребенка в психушку! Я у тебя всего лишь просила веры… а ты…

— Твой дед… он погиб… — нервно запинаясь со слезами на глазах. — Его загрыз волк, на глазах у ребенка — твоего отца. — Вот это новость! Но что она сейчас меняет?

— Это стало поводом портить мне жизнь? — еле перевожу дыхание.

Деда по отцовской линии никогда не знала, он умер, когда папа был маленьким — погиб в автокатастрофе, так мне рассказывали родные. Может, поэтому не испытаю жалости к нему, а может за этот год стала черствой и жестокой?

— Я пытался тебя уберечь от него! — соскочил с места отец.

— Уберечь от чего? — смотрю на него, хочу хоть как-то понять, но это не в моих силах. — Он меня не трогал…

— Этот зверь… — еще немного и в глазах начнут сверкать молнии. — Он…

— Он убил деда? — спрашиваю напрямую, чтоб тот перестал заикаться.

— Не знаю! Я был тогда совсем ребенком, мы с отцом жили за холмами. Как сейчас помню тот день, среди белого дня бурый волк появился, словно из ниоткуда. Огромный зверь просто разорвал отца на части… — тон голоса снизился, слова выговаривает быстро, тратя последний воздух в легких.

Смотрю на него и не знаю, что из всего сказанного — правда, а что нет? Если все было на столько серьезно, почему год назад они мне не рассказали об этом? Почему только сейчас?

— Не нужно прикрываться гибелью деда! В лесу был черный волк! А ты сказал, что деда убил бурый! — и почему мне кажется, что он просто выкручивается из ситуации. — И волк не собирался причинять мне…