Оборот - [15]

Потом обед. После, тренировки с замковыми бойцами. Ну как тренировки - они бьют, а я пытаюсь уворачиваться. На каждой тренировке тот чувак со шрамом. Просто стоит в сторонке и наблюдает.

Достаётся мне сильно. Вечером меня просто волоком тащат в мою каморку. От постоянных побоев у меня трясутся руки и голова. Как будто после запоя. Чувствую, что тупею. Реально, в голове только одна мысль - быстрее бы вечер. И ещё страх. Страх завладел всем моим сознанием. Сил чтобы сопротивляться больше не осталось. Я на грани.

Во всей этой непрекращающейся чёрной полосе светлым пятном выделяется только появление в моей каморке Сильвии. Вот он, долгожданный скрип открываемой двери. Подходит, садиться рядом. От неё приятно пахнет. В глазах сочувствие.

- Я тебе вкусненького принесла. Как ты любишь.

Кормит меня с руки. Где внутри меня, прежний я морщиться. Приучают к руке. Хозяйской руке.

- Пойми, мы тебе добра желаем. Так устроен мир. Хозяева должны править, слуги подчиняться. Ты должен быть хорошим слугой и слушаться хозяев.

ХОЗЯЕВ...

Я продолжаю есть. Давлюсь, жадно глотая куски торта. Как хорошо, что здесь есть кто-то, кто обо мне заботиться. В голову закрадывается мысль, что может я был не прав? В этом мире так всё устроено. Надо подстраиваться под систему, а не пытаться её переделать.

Мой мозг усиленно ищет пути обхода остатков гордости. В прежнем мире же люди приняли понятие "господин, хозяин". Морщились, ругали новую власть, но приняли. То, что было под запретом, почти что ругательством, что предки выкорчевали с таким трудом, такой кровью.

И сейчас с языка вполне спокойно слетало: "господин Петров, ваша машина подана", или "хозяин заколебал, уже четвёртый месяц зарплату задерживает".

И я в принципе был наёмным работником у хозяина моей фирмы. Да, этот термин, пожалуй, подходит. Я наёмный работник у графа Редина. Работаю за пищу и крышу над головой.

Чувствую раздвоенность в душе. Тот, прежний я орёт, пытается достучаться до меня. Но я больше не могу. Не могу терпеть боль. Пусть он замолчит.

Уходи!

В голове мимолётом возникает лицо незнакомой черноволосой девочки. Она улыбается, смотря на меня. Почему-то мне это неприятно.

Шестой день.

Утром Шрам повёл не в пыточную, как обычно, а к колдуну. Неужели издевательства закончились? Надежда вспыхнула с новой силой. Старикан как всегда что-то химичил. Завидев меня, достал с полки маленький пакетик и подошёл.

- Так, что тут у нас? Какой- то ты стал равнодушный. Жизни не радуешься. Так не пойдёт. До меня дошла информация что прогресс в твоём обучении замедлился. Надо его подстегнуть. Съешь, - и протягивает мне пакетик.

- А меня не будут больше бить?

- Нет, конечно, - улыбается старый хрен.

Ладно, лишь бы били. Тщательно жую буренкин корм. На вкус солома, соломой. Прислушался к себе - вроде всё как обычно.

Идём обратно. Прошли поворот к моей каморке, затем к выходу из замка. Подошли к лестнице, ведущей в пыточную. Я задёргался. Опять!

- Вы же обещали. Я больше не хочу, не надо.

Пытаюсь упираться, руками за что-нибудь зацепиться. Получаю подсечку, и в камеру меня затаскивают. Опять этот долбанный крюк. Палач смотрит на меня и улыбается. Шрам как обычно подпёр стенку.

Бл*ть, верёвка сильнее чем обычно впивается в руки. Как -будто кожу сдирает. Сжался в ожидании удара.

Ааа!

Очухиваюсь в непонятном демонском мире. Снова лежу на краю пропасти. Рядом сидит черноволосая и смотрит на меня.

- Почему я здесь? - спрашиваю у неё.

- Там, во внешнем мире ты сдался. Сейчас "твоё" тело висит там. А ты, испугавшись, сбежал сюда. В мой мир. Ну что, ты признаешь мою власть? Ты же просто тряпка. Ты не достоин обладать этим телом. Если назовёшь меня своим господином, тебе не придётся возвращаться туда. К боли. Останешься здесь. Я даже иногда буду позволять тебе выходить наружу.

Я молчал. Устал бороться. Не хочу больше битья и унижений.

Но что-то всё равно удерживало от последнего шага. Просто смотрю вдаль. Там равнина постепенно переходит в горы, отсвечивающие голубым. Вот бы побывать там.

Вдруг рассеянное внимание отвлекается на тень, слабо колышущуюся позади демона. Вглядываюсь. Мужик в военной форме. Старого военного образца, времён Великой Отечественной. Стоит, опираясь на автомат с круглым диском. ППШ вроде называется. И смотрит на меня. Просто смотрит. Кого-то он мне напоминает. Блин, да это же дед. Капитан, командир батальона. Умер до моего рождения. Я его только на послевоенных фото видел. Там он гораздо старше. Поэтому сразу не узнал. Почему мне так неуютно под его взглядом? Даже стыдно?

- Дед прости меня, - слезы кататься из глаз, - я не могу больше. Не могу.

Да не смотри ты на меня!

Вспомнил один из рассказов мамы. Дед не любил вспоминать войну. "Война -- это грязь и кровь" - всегда говорил, когда дети просили рассказать. Но когда выпивал иногда вырывалось.

- На Ленинградском фронте это было. Приказ был взять высоту. Ну лежим, ждём, когда артподготовка закончиться. Стволы смолкли. Всё, пора. Поднимаю батальон в атаку. Бежать трудно, снега выше колена, валенки проваливаются. Но бежим. Вдруг удар и я лежу. Пуля лёгкое прибила. Лежу на боку и вижу, как белый полушубок красным становиться. Встать не могу. И бойцы залегли. Смотрят на меня, никто встать не решается. А я понимаю, если не встану, все мои здесь и полягут. Нельзя так. Надо вставать. И после мыслей этих легко как-то стало. На живот перевалился, сначала на колени встал. Потом поднялся и побежал.