Оборона Баязета: правда и ложь - [38]

В самый разгар осады турки иногда проявляли свое изощренное «великодушие», открывая на какое-то время доступ к реке, заваленной мертвыми. Для жаждущих это не имело никакого значения.

Рано утром, быстро достигнув реки, смельчаки, не теряя ни минуты, наполняли бурдюки и, возвращаясь обратно, не подозревали, что смерть их караулила. Турки находились в засаде и следили за каждым шагом охотников. Лишь только возвращавшиеся с драгоценной добычей охотники появлялись на открытом склоне горы, как из сотни уже заранее наведенных винтовок разражался убийственный залп, и добрая часть удальцов падала у стен цитадели. А из самого замка, тем временем, истошно кричали: «Бегите скорей. Не бросайте, не бросайте воду!» А раненые охотники стонали и взывали о помощи: «Ох, ранен! Не оставляйте, братцы!» Оставшиеся в живых уже не имели сил подбирать раненных и захватить с собой бурдюки павших.

Рассказы участников баязетской трагедии о нехватке воды были переполнены и другими ошеломляющими фактами.

Вот что записал со слов очевидцев генерал К. К. Гейнс.

«Ночь, мешавшая видеть мерзость разложения и ощущать освежающий холод воды, помогала даже трупным ядом утолять жажду с наслаждением. Это не мешало пившим мочу употреблять принесенную воду и на другой день, когда глазам их представлялась не вода, а густая мутно желтая вонючая жидкость, переполненная трупными червями. Приобретавшие такой напиток берегли его как сокровище: за каждую пророненную каплю при питье артельного запаса, за каждый обмокнутый кусочек сахара на виновного сыпалась брань со всех сторон».

Вода в цитадели была и самой высокой наградой. При ее наличии четверть ведра выдавалось орудийному расчету, если артиллеристы попадут в турецкий редут.

10 июня Исмаил-хан принял решение послать к генералу Тергукасову записку о бедственном положении в цитадели. На вызов охотников откликнулся казак Хоперского полка, проверенный в боевых делах отважный казак Ковальчук. Он долго служил в кордоне и хорошо знал окружающую местность. Для успешного передвижения по неприятельской земле ему дали одежду одного из пленных, и по приказанию Исмаил-хана требовалось преобразить его в курда. Хотели брить ему голову, но для этой операции никто в цитадели не давал и капли драгоценной влаги, Никогда не покидавшая казаков находчивость выручила и здесь. Ковальчука усадили и объявили всем, кто может, смочить его шевелюру плевками. Сказано — сделано. С Ковальчука сняли крест и гладко выбритый новоявленный «курд» предстал перед Исмаил-ханом для последней инструкции. В помощь Ковальчуку (заметим, именно в помощь, а не самостоятельно!) был выделен армянин Самсон Петросов, бывший писарь из канцелярии. Разумеется, эпизод в фильме с армянином-беженцем — выдумка. В крепости не было беженцев, как и не было никакого хирургического вмешательства для маскировки записки генералу Тергукасову. На случай обыска записку предписывалось съесть.

Из двух посланных вестников к генералу Тергукасову вернулся только Петросов. Он заявил, что, опасаясь обыска, записку проглотил, о бедственном положении в крепости рассказал, и сообщил об обещанной помощи. Но почему записка оказалась у Петросова, а не у Ковальчука? Почему не Ковальчук, как это было ему приказано, а Петросов «вручал» записку Тергукасову? И, наконец, где Петросов «потерял» Ковальчука и почему Петросов один вернулся в Баязет? Вопросы не праздные. Генерал Гейне во время расследования выяснил, что к рассказу Петросова отнеслись с недоверием. «Как бы то ни было, — утверждает генерал Гейне, — но лихой казак Ковальчук исчез бесследно и на веки».

В фильме Ковальчук вообще не показан, а из Петросова сотворен чуть ли не библейский герой.

13 июня с крепости заметили приближение отряда генерала Келбали-хана. Радости не было предела, но она длилась недолго, Сильный турецкий отряд преградил ему дорогу и поутру отряд вынужден вернуться обратно. Тем временем чарочная порция воды в гарнизоне была доведена до наименьшего размера.

Госпитальный персонал наравне с другими осажденными разделял общую участь, выполняя свою работу почти без отдыха. Госпиталь с шестью штатными врачами и обслуживающим медперсоналом был переполнен ранеными, За время осады в нем перебывало 208 больных, больше половины — с открытыми и пулевыми ранениями. Из общего числа больных врачи не сумели сохранить 40 жизней. Поступали в госпиталь и заболевшие лихорадкой, изнуренные от недостатка воды. Если вода в госпитале была, то страдальцам выдавалось от одной до трех унций (примерно от 30 до 90 граммов), Когда же турки стали травить воду, заваливая ручей трупами, то число заболевающих стало возрастать. Не было дня, чтобы в госпиталь не обращались 60–70 человек с болью в животе. Были дни, когда воды в цитадели не было вообще, и дозы даже для тяжело больных снижались до нескольких капель. Отсутствие воды пагубно влияло на лечение ран. В лучшем случае, раны удавалось промывать трижды. Загрязненные бинты использовались многократно.

К счастью осажденных, в минуты тяжелых испытаний несчастных воинов одухотворяла единственная женщина гарнизона, ни силой воли, ни бесстрашием не уступавшая лучшим из доблестных защитников цитадели.