Обольщение ангела (Сердце ангела) - [25]

– Меня зовут Блайт, – сказала старшая, которой на вид было лет десять.

– А я Блис, – добавила восьмилетняя.

– Самма и Отма стоят справа, – сказала Блайт. – А слева Аврора.

– Самма и Отма – близнецы, – пояснила Блис.

– Он и сам видит, что они близнецы, – одернула Блайт сестру.

Шестилетняя Аврора подошла поближе и с лукавой детской улыбкой спросила:

– А как зовут шотландца, который любит муравьев?

– Дядя! – закричали Самма и Огма.

Гордон разразился смехом:

– Я полагаю, вы дочери графа?

Пять черноволосых головок кивнули согласно.

– Вы любите нашу кузину Роберту? – напрямик спросила Блайт.

Прежде чем он успел ответить, Блис сказала:

– Дядя Генри тоже любит ее.

– Дядя Генри пытался поцеловать Роберту, – заявила Аврора. – Но она ему не позволила.

– Тш-ш, сестра, – шикнула на нее Блайт.

– Если Генри женится на Роберте, она будет нашей тетей, – выпалила Блис.

Аврора захихикала.

– Как же может кузина быть тетей?

Совершенно очарованный этими девчушками, Гордон переводил взгляд с одной на другую. Огорошенный лавиной их вопросов и комментариев, он не мог вставить ни единого слова в их разговор. Как удается графу разобраться в этом щебечущем хоре?

– Если Роберта выйдет замуж за Генри, я выйду замуж за вас, – пообещала Аврора, рассмешив этим двух старших сестер.

– Спасибо тебе, крошка, – с улыбкой ответил Гордон. – А скажи-ка мне, почему ты хочешь выйти замуж за человека, которого совсем не знаешь?

– Потому что у тебя дымчато-серые глаза. Как туман, – добавила шестилетняя кроха.

– Как туман? – озадаченно переспросил он.

– А мы любим туман, – хором сказали три старших девочки.

Гордон ухмыльнулся:

– Мне всегда казалось, что маленьким девочкам больше нравятся синее небо, ласковый ветерок, теплое солнце и нежные цветы.

– Низкий туман позволяет видеть за горизонтом, – объяснила Блайт.

– Это шутка? – спросил Гордон.

Десятилетняя девочка бросила на него двусмысленную улыбку и ответила:

– А что, мы любим шутить.

– Скажите-ка мне, крошки, – склонился к ним Гордон, – если я буду ухаживать за вашей кузиной, вы дадите мне возможность побыть с ней наедине?

– А сколько вы заплатите за это? – спросила Блис.

– Что-что? – переспросил он удивленно. – Так вы хотите за это получить плату?

– Ну да, – ничуть не смутившись, прощебетала Блис. – Итак, милорд, сколько вы можете заплатить за то, что мы не станем вам мешать и будем помогать?

Гордон еще более удивленно поднял брови:

– Назови свою цену, малютка.

– Две золотые монеты в день на каждую из нас.

– По одной монете, – сбил цену он.

– Хорошо, милорд, сделка заключена, – сказала Блис с самой приятной улыбкой. – Платить будете в конце каждого дня. Мы ничего не делаем в кредит, так что даже и не просите.

Гордон долгим взглядом уставился на восьмилетнюю девочку, а потом согласно кивнул. Слава богу, что не Блис была его нареченной, и он заранее пожалел того, кому она достанется в жены.

– А куда вы денете монеты, которые получите от меня? – спросил он, оглядев всех пятерых.

– Отдадим их папе, – хором ответили девочки.

Гордон откинул назад голову и громко расхохотался. Дети, у которых заводятся деньги, обычно тратят их на всякие безделушки, а этот английский царь Мидас, и без того несметно богатый, умудрился еще и дочек таких себе произвести, которые мал мала меньше, а уже добывают для него деньги. Просто восхитительно!

– В котором часу у вас подают ужин? – спросил он.

– В шесть, – ответила Блайт.

– Я дам каждой из вас по шиллингу, если вы скажете Роберте, что я жду ее в кабинете.

– Это очень странно, – заметила Блис. – Ведь Роберта сама послала нас сюда, чтобы сказать вам, что она не спустится к ужину. Она увидится с вами утром.

– Черт бы ее побрал. – Гордон вскочил с кресла и пошел к двери. Но, переступив порог и словно припомнив что-то, повернулся к ним и спросил:

– Где комната Роберты?

Блис улыбнулась так нежно, как только могла.

– Эти сведения тоже стоят денег, милорд.

– Сколько?

– Еще один золотой. – А когда он согласно кивнул, добавила: – На каждую из нас.

– Одно удовольствие вести с вами дело, миледи, – проворчал Гордон, принимая и это условие.

– Как и с вами, милорд, – отпарировала Блис. – Комната Роберты наверху, налево по коридору вторая дверь.

Подойдя налево по коридору ко второй двери, Гордон на мгновение замешкался. Плутовская мальчишеская ухмылка скользнула по его губам, и, не постучав, он открыл дверь, шагнув в спальню своей жены. Несмотря на полумрак комнаты, он тут же увидел ее, и его ухмылка превратилась в восторженную улыбку.

Роберта сидела на подоконнике прямо напротив двери и смотрела на ранние зимние сумерки. Ее легкий шелковый халат подчеркивал все соблазнительные изгибы фигуры, особенно мягкую округлость бедер.

Черт побери, а у моей жены хорошенькая попка, подумал Гордон, стоя посреди комнаты. Он окинул оценивающим взглядом ее обтянутые шелком бедра.

– Ну как, Блайт? – не оборачиваясь, спросила она. – Что сказал маркиз, когда ты передала ему, что я увижусь с ним только утром?

– Он сказал: «Черт бы ее побрал!»

Роберта резко обернулась, возмущенная тем, что Гордон осмелился войти в ее спальню без разрешения. Она стянула покрепче шелковый халат на груди, и это сделало приятные округлости еще соблазнительней.