Обо всём - [6]

— Марго… Где мы? Зачем мы… Мы тут зачем? Где все?

— Грибочушки, грибцы собираем, сестрица, — клацая зубами прокаркала армстронговским баритоном Ритуза.

— Аааааааа!

— Ооооооооо!

— Бежим, Меньшикова, бежим!

— Куда?! Ааааааа…

Под каждой ёлкой, под каждой лиственницей валялись огромные, обросшие мхом черепа, пялились на нас пустыми глазницами и что-то беззвучно кричали своими раззявленными беззубыми ртами. И их были сотни. Нет — тысячи. Много-много тысяч страшных черепов в коларовском лесу.

Мы бежали как раненые волки и бежали куда-то не туда. Лес не кончался, черепа тоже не заканчивались. И об один из них, обезумевшая, я споткнулась. Череп рассыпался прахом в одну секунду, выдав струю коричнево-зелёного дыма. От этого стало ещё страшней и выть мы начали уже совсем по-волчьи. Первой путь ко спасению нашла Марго: «Давай молиться уже, что ли!» И дикий лес огласился безумным двухголосием. Возопили мы с ней от всего сердца «Богородице Дево, радуйся» и практически тут же увидели просвет меж стволами злых дерев. И понеслись туда лошадным галопом.

На границе света и тьмы стоял водитель нашего ПАЗика и курил.

— Чего орёте как оглашенные? — молвил первый встреченный нами после бегства из лесного ада человек.

— Дядь Петь, там черепа по всему лесу! Миллион черепов! Страшно!

— Миллион, говорите?

Мы повернули свои куриные головы в сторону сказочной тайги и увидели штук десять ёлок и пять лиственниц, плотно стоящих в чистом поле. По нашим подсчётам кружили мы по этому заколдованному ёлочному пятаку не меньше месяца. Дядь Петя, аккуратно затушив бычок, пошёл полюбоваться на черепа (поди, корова сдохла, а вы тут развели вой!). Мы потрусили за ним. Черепов не было и только ядовитый коричнево-зелёный дымок кое-где напоминал о трагических событиях.

— Мы их со страху затоптали, дядь Петь…

— Грибники… Это дымовики, дурищи…

В автобусе нас ждали румяные и счастливые братия и сёстры с полными куртками опят и молитвословами, с прилипшими к ним иголками и листиками. Мы, до колен перемазанные дымовыми спорами, с исцарапанными лицами и руками в этот праздник души всех микологов не вписывались никак.

По возвращении нас встречал торжественно-выспавшийся проректор, хвалил всех нормальных людей за ловкость в тихой охоте, восторгался добычей, а выслушав нашу с Марго историю, хмыкнул: «По мощам и елей…»

Ещё более важным вопросом, чем дело пропитания, отец наш, преподобный Леонид был озадачен чистотой нашего морального облика. Представьте, в тихий, спокойный, глубоко провинциальный церковный двор одномоментно ворвалась молодость о двадцати пяти головах, пять из которых были девичьими, остальные двадцать, соответственно — от юношей прекрасных.

А церковный двор — это вам не райская куща, там страсти кипят всегда поболее чем где бы то ни было. С виду — идиллия, благодать и «белые платочки» по двору шныряют изредка. «Белыми платочками» навеличивали бабушек церковных, которые при Советах Церковь русскую оберегали. И, скажу я вам, православные (и не очень), что каждая из этих кротких с виду старушонок были одновременно, все как есть, сплошные мисс Марпл, скрещённые лучшими небесными генетиками с Феликсом Эдмундовичем и Вангой в лучшие её годы.

То есть эти святые и закалённые во всевозможных боях женщины видели всех насквозь, могли услышать топот вражеской конницы ещё до того, как она собралась в поход, и одновременно обозревать окрестности глазами-перископами по всему периметру. Закалка у всех была от царя-батюшки по Черненко с Андроповым включительно.

Помимо всех этих своих каторжанских умений были они очень подозрительны просто из принципа. Ну чтоб, значит, ни одна мышь не проскочила. А тут такое поле деятельности! На пять девчат — двадцать голов мужского населения в самом тестостероновом возрасте. Это же поле непаханое, за всеми уследить! Не позволить пасть! Спасти души и тела невинныя от страстей блудных и от похоти лютой! От поруганиев! Жизнь будет прожита не зря и со смыслом. Ерунда, что почти каждая вторая по двое мужей схоронила, к 80 годам уже природа сама к святости телесной склоняется. Пора и о спасении младых душ позаботиться.

И заботились — яростно и с остервенением. От всего чистого сердца.

И высматривали они своими глазами-перископами денно и нощно кто на кого и, главное, как посмотрел, чего сказал и кто вышел за церковную ограду. А математика никак не сходилась. Ну вообще никак. На каждую сестру по четыре брата. Для женщин, переживших войну и ужасы ГУЛАГов, это было просто непостижимо. Роскошь, непозволительная романтическая роскошь. Барокко какое-то с излишествами. Ведь как было раньше? «Потому что на десять девчонок, по статистике — девять ребят». А тут…

Первой этой чудовищной несправедливости не выдержала библиотекарь Галина Леонидовна. Серьёзная женщина 85 лет от роду, копия совы из мультика про Винни-Пуха с голосом Леонова. Она явилась на приём к отцу нашему проректору и сообщила ему, что вечерами в домик, где живут регентши, тайком, после вечерней молитвы, проникает братия. И понятно, чем там занимается! Воры и убийцы гусей, окончательно скатившись по наклонной, устраивают оргии прямо в церковной ограде! Всем своим табором, естественно.