Обмасонивание - [29]

«Внимая ужасам войны,

При каждой новой жертве боя

Мне жаль не друга, не жены,

Мне жаль не самого героя…

Увы! утешится жена,

И друга лучший друг забудет;

Но где-то есть душа одна —

Она до гроба помнить будет!

Средь лицемерных наших дел

И всякой пошлости и прозы

Одни я в мир подсмотрел

Святые, искренние слёзы —

То слёзы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,

Погибших на кровавой ниве,

Как не поднять плакучей иве

Своих поникнувших ветвей…».

Жена твоя — утешится. Пойдёт замуж. За на тебя похожего. Только другого рода-племени. Это у вас, к примеру, с мокшей родниться нельзя, табу. А мне ваши… традиции-запреты — пофиг. Дети твои — ко мне в приюты или приёмышами в чужие семьи. И настанет у тебя новая жизнь. Какая? — А на какую у тебя сил да ума хватит. Твоих личных. Не кудати или карта.

Ещё одна тема. Про «свободу воли».

— А наших куда? Тута трое черниговских попалися. Говорят — из охраны каравана. С караван-баши поругались — нанялись к местным.

— Пришлых — отделить. Вообще — всех не эрзя. Дорогой — бить не сильно. Во Всеволжске сдать Ноготку. Для расспросов Драгуна. По завершению — наёмникам отрубить головы.

Салман смотрит настороженно, Ольбег испуганно. Не понимают.

У меня во Всеволжске наёмников нет. Был момент, с людьми Сигурда… но — разошлись. А вот разные героические байки, как какие-нибудь «славные воины» пошли какому-нибудь государю служить, подвигов насовершали и, увенчанные громкой славой и богатой добычей, вернулись в родные селения — все отроки слышат.

— Тать, шиш, разбойник… режут людей за-ради прибыли. Хабара, полона, скотины… И наёмник — тако же. Оружный, по предварительному сговору, в составе преступной группы… Тот же шиш. Матёрый, закоренелый, особо опасный. Взят с бою. Он своей волей убивать пошёл. За хабар. Что с таким делать?

Любовь за деньги — проституция. Убийство за деньги — наёмничество. Первое — древнейшая профессия хомнутых сапиенсом, куда ж без этого? Второе… «Бордель исполчившийся»? — не надо.

Чуть другая тема: неместные мирные. Мокша, буртасы, кипчаки, булгары…

В родовом обществе человек, изгнанный из рода — «изверг». Такие могут сохранить в душе «любовь к родине», но не «любовь к сородичам». Это — взаимно. Эмигрантов можно использовать как «источник информации», но не как «канал влияния» на их родной этнос. Несколько булгар в Сарове для эмира — преступники. Он же запретил вести торг с племенами! Так что — расспросить и в «россыпь». С учётом их индивидуальной специфики. Я с соседями не воюю, эмигрантов-диверсантов делать — без надобности. Хотя, конечно, могут найтись отдельные… «жемчужины».

Основная забота остаётся здесь:

— Лето начинается, Самород. Самое время пройтись по зимницам, по лесным твердыням эрзя. Они пока пустые. Мятежники туда прятаться и побегут. Летом эти места вычистить легче.

— Само собой, Воевода, сделаю. Другое дело есть. Твои по Алатырю прошлись. Но тама и иные злыдни имеются. Как я их прижму — побегут к Сурчату.

Ну вот. Началось. «Экстенсивный путь развития».

Три года назад я уселся на Стрелке. И, честно говоря, мне ничего вокруг не было нужно.

Я понимаю — многим такой подход странен. Им бы все видимые деньги, ресурсы, мощности… заграбастать.

Прикол в том, что я умею «делать деньги из воздуха». Точнее — из себя.

«Деньги — всегда возле заводской трубы» — мудрость совейского олигарха.

Понимаю. Не моё.

Понятно, что и в «мире вляпа» я следую прежним своим привычкам, стилю мышления.

Пичай, ныне покойный, готовил народ к наезду. На меня любимого. Пришлось притормаживать борзого. Летально. Но взваливать на себя ответственность за приведение их к «пристойно», расходы с этим связанные… У меня других забот нет?!

Я довёл племя до состояния относительной безопасности и полезности (для меня) и свалил всё на Вечкензу с Самородом. Они — своё дерьмо разгребают, я — своё. И у нас дружественные культурные взаимоотношения.

Теперь ситуация изменилась — Вечкензу убили. Оставлять эрзя на Саморода нельзя. Он сначала перебьёт половину жителей. Потом превратит выживших в своих подданных.

Своих. Не моих.

Дальше — конфликт интересов. Который, в рамках нынешних стереотипов, будет решаться вооружённым путём. Мне это надо?

Вывод: превратить население здешних мест в часть однородной общности — «стрелочников». Для чего здешние земли брать под своё прямое управление. Не сразу. Сначала Самород сделает, «по велению души», самую «грязную работу» — вырежет мятежников, сгонит с земли «нейтралов».

«Кто не с нами — тот против нас». «Против» — здесь не останется.

Принимая «под себя» эту территорию, я принимаю её проблемы. В частности — соседей.

Эрзя занимают довольно обширную территорию. Мы работали больше с западной частью, с бассейном Теши. Но они живут и на водоразделе между Тешей, Мокшей и Сурой. И дальше до Суры. Тамошние кудо меньше участвовали в восстании. Поскольку их вообще меньше затрагивали. Теперь их придётся приводить к «нормальному» виду.

К югу от здешних мест — мокша. Мы с ними дела ведём. Теперь они — прямые соседи, придётся вести… интенсивнее. На востоке за Сурой — черемисы. Тоже… общаемся. Кавырля — уже поданный, «свой». Остальные… Теперь будем… аналогично.