Обмасонивание - [20]

— Церковка твоя погорела малость. Поправим. Вечкензу — во дворе и похороним. Камень добрый найдётся? Остальных… Христианам выбери место посуше. Да и язычникам. Поп в отряде есть — всех отпоёт.

— Дык… ну… поганых… не по обычаю…

— Брось, Самород. Обычай здесь — мой. Я на мёртвых дурней зла не держу. Господь — всех простит. А я чем хуже? Дадим им случай. Может, и уговорят Петра-ключаря.

Вымели, вычистили церковный двор. В пяти шагах от обгорелой стены церковки, справа от крыльца, и положили. Первого христианского государя народа. Мученика за святую веру. Святителя и крестителя диких прежде язычников. Наш Владимир Святой тоже… разные эпизоды в жизни имел, прежде чем веры Христовой сподобился.

«Блаженны павшие за правду. Ибо войдут они в царствие небесное».

Не знаю как Вечкензу на небесах встретят, а тут мы его честь-честью проводили. Самород с Мадиной слёзы проливали. Да не одни они — многие местные Вечкензу добрым словом вспоминали. Говорили про храбрость его, про к Христу-богу радение. Самород показал камень, что будет через год, когда земля осядет, на могиле поставлен. Показал и надпись памятную, что на камне выбита будет.

Я тоже высказался. О безудержной отваге его в истреблении вражьих полчищ на Земляничном ручье, о непрестанных заботах в просвещении и устроении народа. Обещал просить церковь православную о канонизации Вечкензы, о приобщении его к сомну святых святорусских.

Канонизация — дело долгое. На «Святой Руси» даже и поныне, в середине 12 века, Владимира Крестителя ещё не канонизировали. А почитание — есть. Святых Бориса и Глеба, защитников Земли Русской, канонизировали через полвека после их гибели. А о помощи просили — сразу.

Нужен, нужен народу свой святой. Защитник и покровитель на небесах.

Раз нужен — делаем. Что возможно своей властью.

Пообещал людям, что нынче, в этом же году, мастера мои икону с ликом ныне преставившегося, напишут. В подарок местной церкви.

А чего? Хрисанф, богомаз мой, с Вечкензой пересекались. Сделает приличный портрет. Воителя-крестителя-основателя. Два. Второй у себя на Стрелке в церкви повешу. Народ должен знать своих героев.

Нижний ряд в «классическом» иконостасе православной церкви — местные, здесь особо почитаемые святые. До «Русского высокого иконостаса» с пятью чинами-рядами ещё века три-четыре. Но начинать — уже можно. Я ж того… — прогрессор.

Поп отрядный панихиду отслужил. Красиво так. Душевно. И по голосу — звонкий, сильный, и по облачению — богатое, блестящее.

Помянули покойного, и пошли за городком в поле могилы копать. И своим, и чужим. А я велел попу голову срубить. Что и было исполнено по утру. Когда он протрезвел.

Ужрался до поросячьего визга. Буянить начал, к бабам приставать, Мадине пытался подол задрать. Позорит почётное звание православного священнослужителя.

Я уже говорил, у меня церковным — наказание втрое против мирян. За само деяние, за позор церкви нашей святой, за оскорбление непотребством самого Господа Бога.

Поскольку, как сказывают, слуги христовы к Господу поближе, то и вонь от мерзостей их для Христа — сильнее. Вот и взыскиваю.

С попами — беда. Иерархи, из-за моего никому неподчинения, ко мне священнослужителей не шлют. Своей волей приходят… разные. По большей части — и вовсе ни на что не годные. Мошенники, расстриги, дураки, пьяницы, бабники, скандалисты… Аггей и Чимахай их в оборот берут. У этих — не забалуешься, проверка идёт… жёстко. Из десятка — едва ли один гожий сыскивается.

Нету! Нету пригодных учителей-просветителей. Хорошо хоть, Иона с десяток подкинул, да князь Андрей с Владимира пяток… посоветовал.

Вот, одному из владимирских я голову и срубил. Напиваться на войне — преступление. С последующей неизбежной смертной казнью.

Я же долбодятел? — Вот и вдалбливаю.

* * *

В здешних местах будет (в РИ) столетиями звучать:

«Живём в лесу, молимся пню, венчаемся вкруг ели, а черти нам пели».

Будут наезжать к местным хлыновские попы с Вятки.

Ещё одно… будущее гос. образование. Аналог нынешних Берлад, будущих Запорогов и Тортуги. Вечевая республика бандитов. Отстойник для «отмороженных» даже по Новгородским меркам. С соответствующим духовенством.

«Попы-самоставленники, сплошь да рядом венчают они не то что четвертые, шестые да седьмые браки, от живой жены или в близком родстве. „Молодец поп хлыновец за пару лаптей на родной матери обвенчает“, — пословица про таких попов.

Духовные власти не признавали их правильными и законными пастырями… Упрекая вятских попов в самочинии, московский митрополит говорил: „Не вемы како и нарицати вас и от кого имеете поставление и рукоположение“ (Митрополит Геронтий, 80-е годы XV столетия.).

Но попы-хлыновцы знать не хотели Москвы. Пользуясь отдаленностью своего края, они вели дела по-своему, не слушая митрополита и не справляясь ни с какими уставами и чиноположениями.

Так издавна, столетиями, будет приготовляться почва для русского церковного раскола имени Никона. И старообрядцы того края такие же точно, что их предки — духовные чада наезжих попов-хлыновцев.

С XVII столетия в непроходимые заволжские дебри стали являться новые насельники. Остатки вольницы, что во времена самозванцев и ляхолетья разбоем да грабежом исходили вдоль и поперек чуть не всю Русскую землю, находили здесь места безопасные, укрывавшие удальцов от припасенных для них кнутов и виселиц.