Обманутая - [3]

Лаура снова повернулась к окну и, отодвинув штору, выглянула на улицу.

— Мам?

— Я не знаю, где он, малышка.

— Здорово. Ну просто здорово.

— Вовсе нет, — откликнулась Лаура, нервно всматриваясь в темную улицу, — но в данный момент я могу сделать не так уж много. Он появится и, я уверена, объяснит нам, где был и почему не позвонил.

— Если бы я не явилась ночевать и не позвонила, ты бы убила меня.

— С таким же успехом я могу убить твоего отца, — в мгновенном порыве гнева промолвила Лаура. Джеффу придется привести достаточно веские оправдания, чтобы не навлечь на себя ее ярость. Но гнев быстро угас, уступив место страху. Возможные варианты, один хуже другого, вспыхивали в ее сознании.

— Он вернется, — повторила она столько же для Дебры, сколько и для себя.

— Когда?

— Скоро.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, и все.

— А что, если он заболел, ранен, что, если он где-нибудь умирает? Вдруг он нуждается в нашей помощи, пока мы стоим здесь в теплом и уютном доме и поджидаем, когда он появится? А мы попросту теряем время, когда должны заниматься его поисками?

Ничего нового в вопросах Дебры не было. Лаура уже неоднократно задавала их себе и теперь была готова аргументированно ответить на них.

— Я искала его весь вечер. Я объехала полгорода, но так и не нашла «порше». Я звонила в полицию, они его не видели. Если бы он попал в автокатастрофу, полиция сообщила бы мне об этом.

— Значит, ты просто собираешься стоять здесь и смотреть в окно? И тебя это совершенно не волнует?

Перепуганная шестнадцатилетняя девочка задавала вопросы перепуганной тридцативосьмилетней женщине, у которой не было на них ответов, что лишь усугубляло отчаяние Лауры. Пытаясь придать своему голосу как можно больше уверенности, несмотря на внутреннюю дрожь, она повернулась к Дебре:

— Меня это волнует. Поверь, меня это очень волнует. Начиная с семи часов вечера, когда опоздание твоего отца составило час, я места себе не нахожу.

— С ним такого никогда не бывало, мама, никогда.

— Я знаю, Дебра. Я была в его офисе. Я объехала город в поисках его машины. Я звонила его партнеру, его секретарше, в полицию, но там ничего не будут предпринимать, пока не пройдут сутки, а не прошло еще и полсуток. Что ты от меня хочешь? Чтобы я ходила по улицам под дождем и звала его?

— Твой сарказм совершенно неуместен, — блеснули в темноте глаза Дебры.

Лаура, вздохнув, подошла к дочери и взяла ее за руку:

— При чем тут сарказм? Я очень беспокоюсь, а твои критические замечания мне ничем не помогают.

— Я не критикую тебя.

— Критиковала.

Дебра всегда говорила то, что думала. Когда твои поступки не одобряет ребенок, в этом нет ничего страшного. И совсем другое дело — услышать неодобрение из уст особы одного с тобой роста, которая регулярно заимствует у тебя одежду, косметику, духи, водит машину, заявляет, что ей известно, как целоваться по-французски, и с физиологической точки зрения вполне может иметь собственного ребенка.

— Ты считаешь, что я должна предпринять нечто большее, — возразила Лаура, — но неужели ты не видишь, что у меня просто нет сил? К тому же я не знаю, действительно ли случилось что-нибудь. Возможно, отсутствие твоего отца имеет вполне веские причины. Я не хочу безосновательно раздувать панику.

— Двенадцать часов не достаточное для тебя основание? — выкрикнула Дебра и повернулась, чтобы уйти, но Лаура удержала ее.

— Одиннадцать часов, — промолвила она с самообладанием. — Да, это вполне достаточное основание. Но в данный момент мне остается только ждать. Ничего другого я не могу сделать.

Повисло тяжелое молчание, в котором ощущалась невысказанная мольба Лауры о том, чтобы ее поняли.

Дебра опустила голову. Волосы упали ей на лицо, скрывая его от взгляда Лауры.

— А я? Что мне делать в таком случае?

Лаура откинула прядь волос с лица Дебры и убрала ее за ухо. Она различила тревогу на лице дочери, но когда Дебра подняла голову, тревога тут же уступила место вызову. Чувствуя, что это рождено пылкостью, которой отличалась Дебра, Лаура спокойно ответила:

— А тебе в таком случае следует вернуться обратно в постель. Вставать еще слишком рано.

— Конечно. Грандиозная мысль. Можно подумать, что мне удастся заснуть. — Она бросила взгляд на джинсы и свитер Лауры. — Как будто ты спала. — Она чуть повернула голову и принюхалась: — Ты готовила. Чем это пахнет?

— Борщом.

— Потрясающе.

— Он не так уж дурен.

Джефф любил борщ со сметаной. Возможно, глубоко внутри Лаура надеялась, что этот запах заманит его обратно домой.

— Я даже не могу поверить, что ты занималась стряпней.

— Я всегда это делаю.

— На работе. Но не дома. В основном ты пичкаешь нас концентрированными куриными бульонами, замороженной французской пиццей или фрикадельками со спагетти. Ты должна себя винить в том, что папа исчез.

Лаура пропустила мимо ушей это замечание, которое вполне могло принадлежать ее матери.

— Он не исчез, он просто задерживается.

— Значит, ты всю ночь занималась стряпней.

— Не всю. Только часть.

Кроме борща она приготовила индейку в винном соусе, которую, вероятно, ей придется заморозить, так как в ближайшие два вечера никто не собирался обедать дома. Кроме того, она испекла пирог «Черный лес» и сделала два противня печенья, один из которых пошлет Скотту.