Обманутая - [23]

Она медленно обвела глазами комнату — кровать, которая так и не была расстелена этой ночью, шкафы, которые никто не открывал, будильник, который никто не заводил, диван, на который никто не садился, книги, к которым никто не прикасался.

Она думала о Джеффе, чье отсутствие с каждой минутой становилось все более пугающим, и хотя Лаура не нуждалась в защите все эти годы, теперь ее посетило странное желание за кого-нибудь спрятаться.

Лидия Фрай жила в скромном белом домике на Ильмовой улице. Дом принадлежал ее мужу Вильяму, и именно в нем выросли Кристиан и Джефф. Уже в течение двадцати лет дом медленно разваливался. Последние десять лет Лаура пыталась убедить Лидию продать его и переехать в другое место.

— Квартирка с окнами, выходящими в сад — будет замечательно. Ты освободишься от обязанностей по содержанию дома, и вокруг будут люди. Я иногда очень беспокоюсь о тебе.

Но Лидия и слышать не хотела о переезде. Она была привязана к своему дому. Он принадлежал ей. Она прожила в нем слишком долго, чтобы расстаться с ним лишь из-за того, что крыша нуждается в новой кровле и испортился водогрей. Поэтому Лауре пришлось нанимать кровельщика, чтобы тот перекрыл крышу, и водопроводчика — заменить водогрей. Потом надо было вызывать электрика, чтобы он сделал новую проводку на кухне, затем — плиточника — сменить кафель в ванных. Но Лауре доставляло удовольствие заниматься этим, потому что Лидия была так счастлива при виде результатов, что это делало счастливой и Лауру.

Лаура обожала свою свекровь. С первой же встречи она почувствовала к ней симпатию — это было в день, когда они с Джеффом объявили о своей помолвке. Лауре было всего семнадцать, Джефф еще учился в колледже, и они были знакомы всего три недели. Все, кроме Лидии, были потрясены. Лидия же одобрительно посмотрела на Лауру, потом перевела сияющие глаза на сына и благословила его.

Не раз за прошедшие годы Лаура думала о том, что означало это одобрение. Ей хотелось надеяться, что Лидия разглядела в ней те качества, которые были свойственны ей самой — страсть к семейному очагу, врожденную любознательность, находчивость, — и, хотя эти качества по-разному проявлялись в Лауре с течением времени, Лидия всегда поддерживала ее. По этой причине и по многим другим Лаура ощущала большую близость со свекровью, чем с собственной матерью. Лидия была открытой. Лаура могла с ней разговаривать. Лидия была спокойной и не судила обо всем сгоряча, и хотя по любому вопросу имела собственное мнение, не навязывала его другим. Она была либеральна в самом широком смысле этого слова, наверное, поэтому она и позволила жить Кристиану как ему хотелось. Хотя, возможно, она сделала это потому, что у нее оставался Джефф.

Мысль об этом наполняла Лауру ужасом, когда она подъезжала к белому домику в четверг утром. Из страха, что газетная статья может обрушиться на Лидию прежде, чем та будет подготовлена к новостям, Лаура выехала из дома сразу вслед за Деброй и направил ась прямо к Лидии. Газета была еще в ящике. Запихав ее под мышку вместе с куском пирога и полдюжиной печенья, завернутого в пакет, она позвонила, как всегда — два коротких звонка, один длинный и еще один короткий, — и открыла дверь своим ключом.

— Лидия?

— Я здесь, — откликнулась свекровь из комнаты, которую пять лет назад они превратили в спальню, когда из-за прогрессирующего артрита преодоление лестницы стало для Лидии пыткой. Комната была расположена на первом этаже неподалеку от кухни, что упрощало многое в те плохие дни, когда Лидии приходилось пользоваться инвалидным креслом.

— Тебе помочь? — крикнула Лаура.

— Нет, Лаура, все в порядке. Я уже поставила чайник. Устраивайся.

Любая другая на месте Лидии удивилась бы, что Лаура явилась так рано, но и в этом они были похожи. Обе были ранними пташками. Лаура зачастую заезжала к Лидии еще до восьми утра.

Войдя в кухню, Лаура налила две чашки крепкого чая, и к этому времени в дверях показалась Лидия, являя собой трогательное до слез зрелище. Она была маленькой хрупкой женщиной с белоснежными волосами и тонкими чертами лица, словно выточенными из фарфора. Лаура частенько удивлялась, как она могла произвести на свет двух таких великанов, как Джефф и Кристиан. Сейчас Лидия медленно продвигалась вперед, тяжело опираясь на палку.

Лаура пошла к ней навстречу, обняла и помогла добраться до кресла.

— Как ты? — нежно спросила она.

Лидия грустно улыбнулась:

— Не разгибаюсь, — и добавила после секундной паузы: — Волнуюсь.

У Лауры перехватило дыхание. Она кинула взгляд на газету, которая все еще лежала сложенной на столе.

— Звонила Мэри Джин Волей, — пояснила Лидия. Ее голос дрогнул. — Когда я сопоставила ее слова с твоим вчерашним осторожным звонком, то поняла, что мне не нужна газета для подтверждения моих догадок.

— О Господи, Лидия, прости меня. Я надеялась, что он вернется и мне не придется тебе ничего говорить.

— Я так и думала. Есть какие-нибудь новости?

Лаура покачала головой.

— Как дома?

— Тихо. Непривычно. Напряженно.

— Моя любимая внучка доставляет тебе беспокойство?

— Да нет. Она просто расстроена. — Лаура подняла глаза на свекровь, заглянув в ее спокойные голубые глаза — глаза Кристиана, — которым много пришлось пережить за долгие годы. Лидия потеряла одного ребенка, родившегося между Кристианом и Джеффом, — девочку, которая умерла еще в младенчестве. Она пережила удар, случившийся с мужем, и его раннюю смерть. Она видела, как Кристиан то приезжает, то уезжает, а теперь исчез ее любимец Джефф.