Обмануть судьбу - [91]
Федю схоронили через три дня. Много слез было пролито по дурачку с доброй и скромной улыбкой. Софья проститься с мужем не смогла, слегла от неведомой лихорадки. С того самого дня лежала она, истекая потом. Без умолку говорила что-то, неразборчивое и все же жуткое.
– Миленький, ты меня возьми. Я им… Покажу, изуверы, омут… Головушка болит… Да пройдет все, Феденька… Кто теперь…
Ваську взяли с собой на кладбище. Он, толком не понимая, что происходит, видел мокрые дорожки на лицах бабки, тетки, размазывая слезы и сопли по круглой мордочке. Василий хоронил сына с бесстрастным лицом. Но Анна знала, каково ему было остаться без младшего любимца, надежды семьи. Плечи горбились под этой неподъемной ношей.
В день похорон будто разверзлись небесные хляби. Могилу копали долго, утопали в грязи. А после похорон не меньше недели лил дождь, сгубив те хлеба, что не успели еще убрать за всеми случившимися горестями.
Анна не корила дочь за свалившиеся на нее несчастья. Она одна была для Аксиньи утешительницей и опорой. Анна понимала дочь в ее терзаниях, в ее мести обманувшему мужу, в той безнадеге, что окутала сейчас ее темным удушливым облаком.
Василий после этой истории резко сдал. Еще по весне никто бы не назвал этого крупного, осанистого мужчину стариком. За этот месяц горе и позор согнули его, углубили морщины на лице, подернули пеленой глаза. Он не кричал на дочь, не корил за прелюбодейство. Она умерла для него.
Аксинья целыми днями хлопотала над Софией. Она обтирала ее мазями, вливала в побледневшие губы одной ей ведомые отвары, поила куриной похлебкой, укладывала ерепенившегося Ваську под безвольную руку матери. В том нашла она свое исцеление – некогда было рыдать и грызть себя.
Однажды утром, разбуженная несмелым осенним солнцем, София заворочалась, села на лавке и встревоженно спросила Аксинью, глядя на нее мутными, за время болезни ввалившимися светло-зелеными глазами:
– А с Васей-то что? Как сынок мой?
– Все с ним хорошо!
– Спала я, что ль?
– Поспала, Софьюшка. Выздоровела, слава тебе, Господи!
В деревне долго судачили о произошедшем. За несколько десятков лет деревня их не знала таких страстей, такого душегубства. Кто винил Аксинью за прелюбодейство, кто считал, что Строганов снасильничал над бабой, кто корил Григория:
– Не наш, сразу было понятно, что дочку вороновскую до добра не доведет.
После смерти Федора Аксинью оставили в покое. Шептались за спиной, отворачивались, обходили стороной на узкой тропке. Но камни в ее сторону больше не летали. Скудоумный заплатил высокую цену за покой младшей сестры-грешницы.
4. Острог
Женщины нашли утешение друг в друге. Поработав днем до ломоты в костях, Анна с дочкой и невесткой, «второй доченькой», сидели за долгими беседами, вспоминая Феденьку, его добрый нрав и любовь к каждой из них. Григория, не сговариваясь, они в своих разговорах не поминали.
Василий застыл, замер в молчании. Он держался подальше от баб, лаская небрежной рукой лишь долгожданного внука. С Васькой он порой разговаривал, рассказывал ему что-то о деревне, о птицах, о зверях – как когда-то младшей дочери.
Затаившись, вжавшись в стенку светлицы, Аксинья слушала усталый, надтреснутый голос отца и тоненький любопытный голосок Васьки. Горло ее перехватывало от любви и жалости.
Кузнец по-прежнему сидел в тюрьме – ждал решения великопермского воеводы.
Накануне Покрова Пресвятой Богородицы[64]Аксинья, смирив гордость, отправилась к Ерофеевым. До того она долго упрашивала отца:
– Попроси дядю Акима, он на короткой ноге с воеводой. Может, замолвит словечко.
Отец отворачивался, не желал отвечать опозорившей его дочери.
Аким встретил ее приветливо. Микитка, погрузневший за прошедшие годы, приветствовал бывшую невесту с затаенной ухмылкой. История Аксиньи, срамная, похабная, стала достоянием и городских сплетников.
– Бог отвел меня от женитьбы, – не преминул подколоть Микитка. – Бедовая ты баба, Аксинька! Все у тебя свербит. То Гришку захотела, теперь – ишь! – Строганова подавай!
– Будет! – оборвал его Аким. – Что могу – сделаю! В честь дружбы нашей старой с Василием помогу.
Аким Ерофеев сдержал слово – Аксинью пустили в темницу. Даже закутанная в платок, теплую душегрею, она сразу почувствовала, как ее охватывает тюремный холод. Страж с угрюмым лицом снял большой навесный замок. Кованая дверь распахнулась.
– Иди. Не задерживайся, девка.
Спустившись по скользкой лестнице, Аксинья оказалось в темнице. Она ослепла – в сыром подполье не было видно ни зги. Потом глаза привыкли к тьме. И она различила кучу тряпья – это и был Григорий. Месяц длилось его заточение, и крепкого мужика было сложно узнать в узнике, надсадно кашляющем и прерывисто дышащем.
– Гриша, – опустилась на колени жена. – Прости ты меня…
Сверкнули черные глаза, лишь они сохранили искорку жизни.
– Простить, говоришь? – Раздался надсадный смех, перешедший в лающий кашель. – Ох, насмешила! Это делать ты умела всегда. Бог тебя простит… или черт… Он вроде же ведьмами повелевает.
– Гриша, я оступилась. Но и ты нарушил брачные обеты.
– Нарушил? – Внезапно сильный голос кузнеца прорезал влажную мглу темницы. – Ты довела меня до всего этого! Ты!
Романы Элеоноры Гильм рассказывают о самом важном, погружая в чужие судьбы так легко, что хочется читать ее снова и снова! Встречайте новинку в серии книг о простой сибирской девушке и ее непростой судьбе – Аксинья как никто доказывает, что любить и быть любимой – самое счастливое и самое трудное испытание на свете… Третий роман является продолжением истории непростой жизни Аксиньи Ветер, знахарки и травницы. Россия начала XVII века, Смута, голод, сумятица. Жизнь героини наполнена тревогами о дочери и хлебе насущном.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Конец XVII века… Пиратские суда заполонили Карибский бассейн. Семья английского аристократа лорда Батлера, спасаясь от религиозных преследователей, в спешке покидает Англию. Позади враждебный Лондон, а впереди счастливая жизнь, полная радужных надежд и планов. Но судьба часто вносит свои коррективы. Сумеет ли героиня романа, потеряв своих близких, отомстить за предательство и унижения…
ХIX век. Закат Великой Османской империи… Юная Реция и благородный Сади полюбили друг друга с первого взгляда. Но на пути к счастью их ждет немало преград… В Сади влюблена принцесса Рошана, и она готова на все, чтобы добиться взаимности и погубить соперницу. Соблазненный возможностью блестящей карьеры, Сади становится фаворитом принцессы… Сумеют ли Реция и Сади сохранить свою любовь?
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.
Франция, XVII век. Именем короля, следуя советам Мазарини, Анна Австрийская сражается с собственным народом. Хотя ее поддерживает величайший политик своего времени, королева тревожится. И однажды, вместо того чтобы следовать умеренным советам любимца-дипломата, она, все еще находясь во власти вдохновения, вызванного когда-то пылкой герцогиней де Шеврез, решает круто повернуть дела…
Прекрасную Сару Маккензи отец-шотландец научил всем сердцем ненавидеть англичан. Но случилось так, что Сара оказалась сначала под защитой Чарльза Эшборна, офицера британских Королевских войск, а потом и в его объятиях. Тут она поняла, что стремительно проигрывает свою личную войну за независимость, ибо не в силах побороть могучую волну страсти, грозящую смести все преграды.