Обмануть судьбу - [41]
Аксинья шумно выдохнула: она свободна, больше ничего не держит ее в клетушке.
А долг? А отец? Как она может бросить все? Сбежать, как преступница?
Она села на лавку, задумалась, обхватила голову руками. Где-то пела пичуга, выводя сладкие рулады. Она манила Аксинью, обещала избавление от бремени дочернего долга и свадьбы с постылым. Лети навстречу любимому. Решайся!
Она расплела растрепавшуюся косу, расчесала пальцами волосы, заплела вновь, потеряв в темноту ленточку, на рубаху надела сарафан. Готова.
Под ее ногой скрипнула половица. Отец шумно перевернулся на другой бок, захрапел. Аксинья вышла на улицу и перевела дух. Месяц выглянул и подмигнул ей.
Грязь холодила босые ноги, смачно чавкала. Руки и ноги покрылись мурашками, ветер проникал под тонкий сарафан. Возле Ульянкиной избы Аксинья остановилась в раздумье. Пошла дальше. Простила ли ее Ульяна, неведомо.
В окошке Ермолаевой избы мелькнул огонек. «Анфиса», – пронеслась спасительная мысль. Она часто сидела допоздна с шитьем, наслаждаясь тишиной в обычно шумной, многолюдной избе.
– Анфисааа, – Аксинья тихо скребла в окошко. Никто не отзывался.
Наконец через затянутое бычьим пузырем окно она увидела смутные очертания.
– Кто это ночью шарахается? – Фиса вышла на скрипучее крылечко. – Аксинья?!
– Я. Помоги, Анфиса.
– Отец скоро проснется, орать начнет. Ты же знаешь его, опять залился… Аксинья, иди домой.
– Не могу я. Пожалуйста. Помоги.
– Хорошо, подруга. Что надо тебе?
– Полураздетая, босая я. Дай что-нибудь, – Оксюша потрясла грязной ногой.
– Ты куда собралась? Что случилось-то?
– В клеть меня родители посадили. За Микитку замуж выдать хотят.
Подруга вытащила худые поршни[38], давно отслужившие свой срок. Аксинья просунула в них ноги, через дырки виднелись пальцы.
– Других нет. Бери мой платок, – Анфиса протянула темный плат, связанный из колючей шерсти.
– Спасибо тебе. Спасибо. Я отплачу за добро. – Аксинья порывисто обняла подругу.
– Я пойду. Удачи тебе.
Анфиса не отговаривала, не звала Аксинью безрассудной и бесчестной, не ободряла. И от этого было только легче. Как всегда, спокойная и рассудительная, Фиса будто поделилась с подругой своим умиротворением.
Не зря Аксинья сделал крюк к избе Ермолая. Вновь прошла она мимо Ульянкиного дома, родной избы… Тихо, никто не хватился беглянки. От сердца отлегло.
Освободившись от пелены туч, выползли звезды. Еловая безмолвно спала, отдыхая от дневных трудов. Замолкли брехливые псы. Утихомирилась сладкоголосая пичуга. Слышался тихий плеск Усолки. Колыхались молодые листья березы и рябины, смакуя капли пролившегося дождя.
Поршни сползали с ног, в них быстро набралась вода, скукоживая кожу на пальцах. Платок колол и грел Аксинью, покусывал ее плечи, напоминал об Анфисе.
Вот она миновала большой, добротный дом Ивана и Маланьи. Позади остались избы Якова Петуха, старосты Гермогена, Агашиной матери Авдотьи, Макара… Почему же изба Григория так далеко?
Дорога казалась Аксинье бесконечной. Грязь чавкала под ногами. Цепной пес старосты затявкал, услышав шаги. Она шла и медленно бормотала:
– Святой Божий угодник, великий Николай Чудотворец! Взываю к тебе, заступнику угнетенных, защитнику слабых.
– Гриша! Григорий! – ноги Аксиньи подкашивались. Будто не по родной улице прошла, а десять верст отмахала. Дверь не скрипнула, мягко открылась. В избе царила мгла.
– Гриша! – кольнул страх. Нет его, ушел, уехал, скрылся. Бросил.
– Бу ким[39]?
Аксинья вздрогнула, вгляделась в темноту. Голос родной, слова чужие, странные.
– Кто это? – хриплый сонный голос был не рад гостям.
– Я, Гриша. Ты что, не узнаешь?
– Аксинья?
Григорий прижал ее к себе, дрожащую, испуганную, в колючем платке, втиснул ее маленькое тело в свое сильное, сдавил худенькие лопатки, уткнулся носом в ее темя. Аксинья тихонько хихикнула.
– Ты чего?
– Мы еще не венчаны. А я тебя голого уже видала.
Он выругался, натянул порты и вновь прижал к себе хрупкий цветок, медуницу, которая досталась ему в этом суровом мире не по чести и справедливости, а по праву зубастого захватчика. Нескоро он отпустил ее, оторвал от сердца.
– Оксюша, обвенчает нас поп с Александровки?
– Не знаю я… Но денежку он любит.
– Значит, согласится.
Григорий ополоснул лицо, пригладил короткую бороду. Натянул рубаху, резко, в сердцах, она затрещала по швам, но выдержала.
– Гриша, я так венчаться буду? – Аксинья чуть не ревела, оглядывая свои грязные ноги, заляпанный подол, темный платок.
– Не важно мне, во что одета ты. – Он притянул ее к себе, улыбнулся. – А подожди-ка.
Кузнец ушел в клетушку, вернулся с чудным заморским платком. Красные цветы вились по его полю, шелковистая бахрома окаймляла края.
– Откуда красота такая?
Григорий промолчал – собирал монеты в кожаную сумку.
– Мне подарить хотел? Ты мой самый хороший! – Девушка сбросила колючий плат Анфисы и с наслаждением закуталась в обнову. Спохватилась, подобрала Анфисину вещицу, погладила с нежностью вытянувшиеся нитки.
Абдул задорно фыркал, предвкушал ночную скачку. Кузнец легко посадил Аксинью на его лоснящуюся спину, запрыгнул сам.
– Ну, невестушка. В путь!
Оксюша уткнулась носом в спину Григория, широкую, обещающую счастье и защиту. Ветер шевелил ее волосы, выбившиеся из косы, прохладный воздух охлаждал пылающие жаром щеки.
Романы Элеоноры Гильм рассказывают о самом важном, погружая в чужие судьбы так легко, что хочется читать ее снова и снова! Встречайте новинку в серии книг о простой сибирской девушке и ее непростой судьбе – Аксинья как никто доказывает, что любить и быть любимой – самое счастливое и самое трудное испытание на свете… Третий роман является продолжением истории непростой жизни Аксиньи Ветер, знахарки и травницы. Россия начала XVII века, Смута, голод, сумятица. Жизнь героини наполнена тревогами о дочери и хлебе насущном.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Я изменила мужу и была сослана в настоящую глушь — далекое английское графство, — и намеревалась тихо переждать несколько мучительных месяцев ссылки. Но, увы, мне было уготовано не только столкнуться с поборником нравственности, неким мистером Остином, нагоняющим страх на всех развратниц Великобритании, но и ввязаться в провинциальные интриги, чуть не став жертвой убийцы… И все это ради одного — обрести любовь, в которую я никогда не верила.
Кланы Монтекки и Капулетти преследуют только одну цель – власть. Мальчики рождаются в них для того, чтобы сражаться и умирать за честь своей семьи. Но если судьба позволит выжить, выгодный брак должен быть заключен. Влияние и деньги, но только не любовь. Девочки – это еще одна часть капитала рода. Если распорядиться ими с умом. Их судьба предрешена в день их рождения.Бенволио Монтекки – кузен Ромео. Он знает, что его предназначение умереть за наследника и его клан, но в душе юноши полыхает мятежное пламя непокорности.
Конец XVII века… Пиратские суда заполонили Карибский бассейн. Семья английского аристократа лорда Батлера, спасаясь от религиозных преследователей, в спешке покидает Англию. Позади враждебный Лондон, а впереди счастливая жизнь, полная радужных надежд и планов. Но судьба часто вносит свои коррективы. Сумеет ли героиня романа, потеряв своих близких, отомстить за предательство и унижения…
ХIX век. Закат Великой Османской империи… Юная Реция и благородный Сади полюбили друг друга с первого взгляда. Но на пути к счастью их ждет немало преград… В Сади влюблена принцесса Рошана, и она готова на все, чтобы добиться взаимности и погубить соперницу. Соблазненный возможностью блестящей карьеры, Сади становится фаворитом принцессы… Сумеют ли Реция и Сади сохранить свою любовь?
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.