Обмануть судьбу - [39]
– Ты мне мужем будешь. За тобой пойду, куда захочешь, Гриша. – Аксинья опустилась на колени перед парнем и прижалась лбом к его животу.
– Погорячился…
– Виновата я… Прости, миленький.
– Ты осторожней! Будешь так прижиматься – опять без сарафана останешься.
Взявшись за руки, они медленно шли по лесу, беззаботно смеясь.
– О как! Григорий нашу травницу сопровождает! – несколько девок открыли рты.
– В ученики, что ль, подался? Кузнечное мастерство не кормит? – раздались насмешливые голоса.
– По лесу гуляем, травы собираем. Нельзя, что ль?
– Можно, Гриша, можно. – Марфа проводила пару задумчивым взглядом. – Вот вам и городской жених. Мало Аксинье солекамского парня да Семки, еще и Гришка ей понадобился. Пойду-ка я в деревню побыстрее.
Кузнец сразу приглянулся Марфе. Не девка молодая, не старая баба, она не могла отыскать себе мужа по нраву. Желторотые юнцы вдову не интересовали, молодые мужики все при женках были. Вдовцы в годах не выдерживали ее сладострастной натуры. Много полюбовников ночевало тайком в ее избе. Но замуж никто не звал. Марфа особо и не кручинилась, привольная жизнь ее устраивала. До встречи с Григорием.
– Расскажу я про тебя, потаскушку, родителям. Зададут они тебе трепки, – шептала Марфа. Она бежала в деревню. Лишь бы опередить!
На краю леса Аксинья рассталась с Гришей. Все ближе дом и тягостный разговор с отцом.
– Ну рассказывай, дочка, с кем по лесам шляешься? – ноздри отца раздувались, рот кривился. – Перед кем, мокрохвостка, подол задираешь?
– Батя, прости меня, дуру, – бухнулась на колени дочь. Таким она отца не видела никогда. Побледнев от гнева, он смотрел на любимую дочь как на мокрицу, которую следовало бы раздавить.
– Прости, говоришь?! Мать, ты-то знала? – Василий обратил свой взор на хозяйку.
– Не знала я, Васенька. Ведаю только, что не хотела Аксинья за Микитку замуж выходить.
– Ах, не хотела, – еще больше взъярился отец. – Кормишь, наряжаешь, холишь и лелеешь ее. А она… неблагодарная! Жениха богатого нашел, другая бы в ножки кланялась да счастлива до гроба была. А эта… таскается по лесам с колченогим…
– Он не колченогий. Охромел на одну ногу, – пробормотала Аксинья.
– Ты еще смеешь возражать! В клеть ее! Под замок! На хлеб и воду! Нет… На одну воду! Пусть подумает! Перед всей деревней опозорила! Честного имени лишила!
Понурив голову, Аксинья пошла в клеть. Сундуки, утварь, остатки квашеной капусты, связки лука. Теперь ее темница.
Мать закрыла тяжелый амбарный замок, не сказав ни слова утешения. На Ульяну Аксинья так и не решилась посмотреть.
«И родителей опозорила, и парня, который подруге нравился, увела… Что я за девка бесстыжая!» – покаянно думала во время заточения.
В клети день тянулся мучительно долго. Федя принес сестре краюху хлеба и кружку молока. Сочувственно посмотрев, он обнял Аксинью, по голове гладил, что-то тихонько мурлыкал.
– Один ты, Федя, меня жалеешь, понимаешь, – разрыдалась в голос от этой ласки Аксинья.
Прошел день. Второй.
Аксинья прислушивалась к голосам, шуму за стенкой и пыталась понять, чем занимаются домочадцы. Все валилось из рук, и шитье продвигалось медленно. В приданом не хватало белой рубахи для первой брачной ночи – с особым узором красными нитями по горловине и подолу. Аксинья исколола все руки и отодвинула рубашку в сторону.
На третий день пришла мать, принесла еду и села напротив, наблюдая за жадно глотавшей хлеб дочерью.
– Вот что ты натворила, дуреха? Я отца твоего успокоить не могу, он рвет и мечет. Грозится тебя в обитель отдать. Мол, пусть монахини ее на путь истинный наставляют, если мы не смогли.
– Матушка, обитель… Правда, отдаст?
– Да слова все… Знаю я отца, пожалеет. Будет он…
– Что?
– С Ерофеевыми говорить… С Акимом. Да только боюсь я, Ерофеевы тебя не возьмут в семью. Дурная слава, поди, и до города уже докатилась. У нас народ любит похабные истории смаковать.
– Замуж за кузнеца меня выдавать надо, иного пути нет. Я хотела сама все рассказать, повиниться да благословения с Григорием на Троицу просить. А кто-то меня опередил, растрезвонил.
– Марфа, вестимо. Как ужаленная прибежала, стала на всю улицу орать, что вы с Гришкой травы собираете да милуетесь у всех на виду.
– Злыдня!
Мать выразительно посмотрела на Аксинью:
– Злыдня не злыдня, а слова ее правдивы. А ты врала, изворачивалась…
– Матушка, – бросилась на колени девушка, – уговори отца, помоги. Нет мне жизни без Гриши. Ты должна понять!
– Дочь, молода ты еще. Главное – покой, дом да детки. Остальное – от беса, происки нечистой силы.
– Не могу я без него. Буду на коленях молить… Матушка…
– Дочка… Кузнец человек залетный. Слухи про него ходят, басурманином зовут. Кто знает, что у него в голове… Погулял – да бросил. Уверена, что возьмет он тебя в жены? – спросила Анна и, не дослушав ответ дочери, тихо закрыла за собой дверь.
– Уверена, – прошептала девушка.
В заточении часы тянулись бесконечно. Скорчившись на узком коробе, Аксинья не могла побороть озноб. Она то забывалась мутным сном, то открывала глаза, каждый раз заново переживая ужас своего положения.
Темнело. Засыпала деревня. Подал тоскливый голос Черныш, и Аксинья хотела завыть, поддержать цепного пса. Он куда счастливее. Сейчас дышит воздухом, а не в затхлой клети сидит.
Романы Элеоноры Гильм рассказывают о самом важном, погружая в чужие судьбы так легко, что хочется читать ее снова и снова! Встречайте новинку в серии книг о простой сибирской девушке и ее непростой судьбе – Аксинья как никто доказывает, что любить и быть любимой – самое счастливое и самое трудное испытание на свете… Третий роман является продолжением истории непростой жизни Аксиньи Ветер, знахарки и травницы. Россия начала XVII века, Смута, голод, сумятица. Жизнь героини наполнена тревогами о дочери и хлебе насущном.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Я изменила мужу и была сослана в настоящую глушь — далекое английское графство, — и намеревалась тихо переждать несколько мучительных месяцев ссылки. Но, увы, мне было уготовано не только столкнуться с поборником нравственности, неким мистером Остином, нагоняющим страх на всех развратниц Великобритании, но и ввязаться в провинциальные интриги, чуть не став жертвой убийцы… И все это ради одного — обрести любовь, в которую я никогда не верила.
Кланы Монтекки и Капулетти преследуют только одну цель – власть. Мальчики рождаются в них для того, чтобы сражаться и умирать за честь своей семьи. Но если судьба позволит выжить, выгодный брак должен быть заключен. Влияние и деньги, но только не любовь. Девочки – это еще одна часть капитала рода. Если распорядиться ими с умом. Их судьба предрешена в день их рождения.Бенволио Монтекки – кузен Ромео. Он знает, что его предназначение умереть за наследника и его клан, но в душе юноши полыхает мятежное пламя непокорности.
Конец XVII века… Пиратские суда заполонили Карибский бассейн. Семья английского аристократа лорда Батлера, спасаясь от религиозных преследователей, в спешке покидает Англию. Позади враждебный Лондон, а впереди счастливая жизнь, полная радужных надежд и планов. Но судьба часто вносит свои коррективы. Сумеет ли героиня романа, потеряв своих близких, отомстить за предательство и унижения…
ХIX век. Закат Великой Османской империи… Юная Реция и благородный Сади полюбили друг друга с первого взгляда. Но на пути к счастью их ждет немало преград… В Сади влюблена принцесса Рошана, и она готова на все, чтобы добиться взаимности и погубить соперницу. Соблазненный возможностью блестящей карьеры, Сади становится фаворитом принцессы… Сумеют ли Реция и Сади сохранить свою любовь?
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.