Облом - [10]

- А, помню вас, помню!- весело заговорил Крокодилов, подходя к столу писаря,- В сквере-то вы ведь были тогда, ведь точно?

-Я,- скромно ответил Артюк.- Написали вы ту картину?

-  Картину-то? написал, написал! Я много, брат, каких картин написал! Вот я скоро сделаю свою выставку в клубе, можете зайти потом, посмотреть.

Ивану Афанасьевичу интересно было спросить у него, действительно ли он член Союза художников, но об этом спрашивать напрямик было бы неудобно, можно было невзначай огорчить его этим вопросом, если окажется, что он еще не принят в Союз.

- У вас и диплом есть, наверное?- обиняком попытался дознаться Артюк.

- У меня, братишка, только один, железнодорожный диплом,- отвечал Крокодилов.

-  А как же картины-то? выставку-то вы как же?

-  А что картины? У меня их, знаешь, уже наделано - девать некуда. Повисят себе в клубе - люди на них посмотрят. Да я за год опять столько же намараю.

-  Так, а если вдруг кому-нибудь они не понравятся?- с острасткой спросил Артюк.

- Пускай себе не нравятся: мне-то что? наплевать. Я, брат, мнением одного только человека дорожу - бабы моей, а она от всех моих картин без ума, она же меня и приохотила к рисованию.

Крокодилов был, очевидно, в хорошем расположении духа и его тянуло поговорить. Хотя в кабинете находился еще казначей, Крокодилов без спроса переставил стул от председателева стола к столу Артюка, уселся на этот стул и начал беседовать лишь с одним Иваном Афанасьевичем. Говорил все время сам Крокодилов, а комитетский писарь смущенно хмыкал и улыбался. Разговор как-то сразу перешел на женщин. Повернув вполоборота к Артюку свое красивое лицо, похожее на лик состарившегося ангела, уткнув на Ивана Афанасьевича свои наглые голубые глаза, Крокодилов похвалялся, сколько на войне у него было любовниц. По словам Крокодилова, выходило, что на фронте он служил в полковой разведке, лично брал языков за линией фронта и был отчаяннейший гуляка. Однажды из-за "молодой девки" с ним произошла неприятность. Девка эта была его подружка, местная жительница. Крокодилов зашел к ней в избу, когда у нее уже был в гостях офицер. Тот потребовал от Крокодилова, чтобы он убирался, и стал вытаскивать из кобуры пистолет, но разведчик Крокодилов, очень разозлившись на офицера, передернул у себя со спины немецкий трофейный автомат "шмассер" и дал от пояса короткую рассыпную очередь по офицеру и по хате. Ему повезло, что офицер был только легко ранен. Крокодилова судили и отправили в "штрафной" батальон в армию Рокоссовского, где он, что называется, искупил свою вину своей кровью. Тут в рассказе Крокодилова получился пробел, потому что дальше он принялся рассказывать, как после освобождения Риги от немцев, они прочесывали город и зашли всем отделением в публичный дом. Хозяйка публичного дома, улыбаясь фальшиво, велела подать им шнапсу и на ломанном русском языке объявила, что в подарок, она допускает победителей бесплатно до своих женщин, но попросила прежде всех солдат сдать кровь на проверку, нет ли у них болезней...

-  А ты как часто трахаешься теперь?- неожиданно прервав свой рассказ про публичный дом, спросил у Артюка Крокодилов и сокрушенно добавил.- А я, брат, могу только два раза в месяц...- он развел печально руками.

Иван Афанасьевич, который и так уже был сильно смущен,- покраснел, вскочил на ноги, воскликнул в запальчивости:

-  Послушайте, как вам это не стыдно, а?! Не стыдно как это вам?!- и выбежал из комитета, сопровождаемый хохотом Крокодилова.

Какой это был ужасный человек,- шествуя теперь по дороге, думал о Крокодилове Иван Афанасьевич.- Офицера - из автомата! ой-ой-ой! И наверняка ведь не врал: разведчик, одних орденов Славы две штуки имел. Невежа-невежей, а туда же: наплевать, мол, что люди про него скажут. Вот и доплевался: до старости - ни кола ни двора своего, в приживалах был.  Елена не всплакнет даже после его кончины, ходит в блестящем платье. Какая ужасная смерть!.. И вот ищи теперь ему гроб!

Мысль Ивана Афанасьевича насчет того, где получить гроб была очень проста. Старик подрабатывал сторожем на коммерческой лесопилке и рассчитывал выпросить там несколько досок для гроба. Отправившись от Елены Васильевны сразу на лесопилку, Артюк вошел в контору и остановился возле двери. В прорабском вагончике, который служил конторой, было накурено, за обшарпанным столом сидел в кресле толстый огромный мужчина лет тридцати, читал газету, и постукивал дымящимся концом сигареты о середину стеклянной пепельницы на столе. Это был владелец лесопилки, известный в городе предприниматель Виктор Игоревич Титов.

- Здравствуйте, Виктор Игоревич,- деликатно кашлянув, произнес от порога Артюк.  Титов отстранил газету от глаз, посмотрел на вошедшего и изобразив улыбку на своем широком сальном лице, отвечал:

-  А! здравствуй, здравствуй, Иван Афанасьевич! Что ты пришел?

Иван Афанасьевич рассказал ему свою просьбу. К его удивлению, Титов все так же улыбаясь, покачал головою и произнес:

-  Нету. Нету досок, Иван Афанасьевич. Тебе надо было утром придти, а теперь все загрузили в КАМАЗы, уже товарно-транспортную накладную я выписал. Так что уж извини. Теперь только в понедельник будут вести распиловку.