Облако - [3]

— Если они так резко посылают нас домой, возможно, на АЭС серьёзное ЧП, — сказал один из сидевших позади парней.

— А тут ещё радио, как назло, не работает, — пробурчал Ларс.

ЧП на атомной станции… Янна-Берта вспомнила: тогда, после аварии на русской АЭС, тоже говорили о ЧП. Неделями. Тогда она ещё училась в начальной школе, и для неё так и осталось непонятным то, что учитель пытался втолковать им про «бэры», «беккерели» и радиоактивное излучение. Она запомнила только название атомной электростанции — Чернобыль. И до неё дошло, что теперь небо и земля, и прежде всего — дождь, каким-то образом отравлены. В дождливые дни их не выпускали во двор на переменках. Логично. Но потом, после уроков, их отправляли домой прямо под этот отравленный дождь. В первый день дошло до слёз — Янна-Берта отказывалась покидать здание школы. Ведь дождь был ядовитый! В конце концов её, всхлипывающую, доставила на своей машине учительница, жившая по соседству, и бабушка Берта назвала внучку «глупышкой». Дождь вовсе не ядовитый, сказала она, и всё, что учитель рассказывал, просто глупости.

Сейчас Янне-Берте было уже четырнадцать, она училась в девятом классе и знала гораздо больше. ЧП на АЭС означает, что на атомной электростанции произошёл выброс радиации в опасных дозах. И такая атомная электростанция находилась в Графенрайнфельде. Насколько это далеко на самом деле?

Ларс срезал путь — решил проскочить по Мариенштрассе, чтобы избежать четырёх светофоров. Это был тихий район элитной застройки. Но сегодня перед старым «опелем» Ларса выстроилось несколько машин, да и за ним раздавались нетерпеливые сигналы, хотя его скорость была уже больше шестидесяти километров в час.

На заднем сиденье спорили о типе Графенрайнфельдского реактора и о том, что в таком реакторе могло выйти из строя. То и дело слышалось «Чернобыль, Гаррисберг», «топливные стержни», «охлаждающая жидкость» и «напорные резервуары». Янне-Берте четверо старшеклассников казались экспертами по атомной энергетике. Сама она никогда не проявляла особого интереса к физике. Но знала, что атомные электростанции таят в себе опасность. После чернобыльской катастрофы она побывала с родителями на разных демонстрациях и очень хорошо всё запомнила. Тогда дошло до крупной ссоры между родителями и дедушкой с бабушкой. Бабушка Берта и дедушка Ханс-Георг считали, что без ядерной энергии просто невозможно обойтись. Что это принадлежность современной жизни, как автомобиль или телевизор. А чернобыльская авария не имеет к немецким АЭС ни малейшего отношения. Кроме того, демонстрациями ничего не добьёшься, это просто сборища романтиков и анархистов. Яростнее всего они ополчились на маму — они были убеждены, что именно благодаря ей папе приходят в голову такие дурацкие идеи.

— Мы воспитывали нашего Хартмута так, чтобы он обеими ногами стоял на земле, — в одном из жарких споров заявил дедушка Ханс-Георг. — И вот тебе на!

Там, где Мариенштрассе упирается в Низигерштрассе, образовалась пробка. Обычно её тут никогда не бывало.

— Чистой воды паника, — сухо заметил Ларс. — Все рвутся на автобан.

В своё время родители Янны-Берты участвовали в организации гражданской инициативы против использования ядерной энергии. Но со временем о Чернобыле практически забыли. Атомные электростанции в Германии продолжали работать без каких-либо заметных инцидентов, и гражданская инициатива постепенно сошла на нет.

— Одного Чернобыля недостаточно, — сказал как-то отец. — Наши граждане оторвут свою задницу от кресла, только если что-нибудь случится здесь.

Теперь Янна-Берта вспомнила, почему название «Графенрайнфельд» показалось ей таким знакомым: однажды мама копировала и распространяла листовки для гражданской инициативы. Янна-Берта ей помогала. На листовках были указаны места расположения всех немецких атомных электростанций. Одна из них называлась Графенрайнфельд. Янна-Берта не могла в точности припомнить, где это, но уж наверняка где-то не очень далеко.

Ули сейчас, наверное, спешит домой из школы, подумала она с тревогой.

Янна-Берта опустила стекло. Гремели жалюзи на окнах, люди в спешке покидали дома. По другой стороне улицы бежала женщина с двумя маленькими детьми. Одного она держала на руках, другого тащила за собой. В нижнем этаже дома открылось окно, из него выскочила кошка.

Когда они наконец миновали перекресток и выехали из города в сторону Глезерцелля, им почти перестали попадаться встречные машины. Зато их всё время обгоняли, и ещё до въезда в Глезерцелль за ними образовалась целая колонна.

— Они едут по шоссе, потому что скоро все автобаны будут забиты, — высказался кто-то с заднего сиденья.

— Если действительно станет опасно, мы улетим, — сказал Ларс.

Янна-Берта знала, что у отца Ларса есть спортивный планер, стоящий на аэродроме в Вернгесе. Однажды он пригласил её отца полетать над Шлицем.

— Готов поспорить — мой народец уже чемоданы пакует, — сказал один из парней. — Помешались на безопасности. А бабушка ещё прихватит с собой какой-нибудь самый бредовый хлам — ночнички или огородную тяпку!

Янна-Берта подумала о двух своих бабушках: о Йо, маминой маме, и о бабушке Берте, папиной маме. Йо была медсестрой в Швайнфурте и каждые вторые выходные проводила на демонстрациях. Она слегка действовала на нервы своим вечным «Всем нам нужно меняться…», своими вегетарианскими заскоками и идеей фикс, что жить надо просто. Но с ней Янна-Берта чувствовала себя на равных. Она могла участвовать в дискуссиях. И Йо жила так очаровательно-небрежно!