Обитель зла - [94]

– Давай уйдем, – прошептала она, но он не услышал, поскольку уже торговался с продавцом.

Эльзе стало стыдно, ей хотелось провалиться сквозь землю. Ей казалось, что она сама стала объектом торговли.

В этот момент собачонка, до сих пор мирно сидевшая под прилавком, подняла лай. Она увидела другую собаку, покрупнее, которая вместе с хозяином шла мимо прилавка, и словно взбесилась. Она подпрыгивала и лаяла как бешеная.

В этом шуме невозможно было торговаться, и продавец, выйдя из себя, дал собаке такого пинка, что она от страха перестала лаять, отлетела в сторону и осталась лежать на асфальте, распластавшись, как речная камбала.

Потребовалось не больше секунды, чтобы Амадеус потерял контроль над собой. Он уронил браслет на стол, бросился на продавца и ударил его. С такой силой, что Эльза услышала, как у того хрустнула челюсть.

Продавец, не ожидавший подобного, упал на землю.

Амадеус бил его снова и снова – в живот, в грудь, по плечам, по лицу.

– Перестань! – закричала Эльза – Ты что, с ума сошел? Амадеус, прекрати!

Но он не останавливался. Он не слышал того, что творилось вокруг, и словно в опьянении продолжал наносить удары.

– Ты что, хочешь убить его?

Эльза бросилась к нему, пытаясь оттащить от лежащего на земле продавца, у которого уже кровь лилась из носа, но с таким же успехом она могла бы попытаться оттащить в сторону слона. В ярости у Амадеуса просыпались невиданные силы.

Теперь уже вмешались прохожие. Но он успел дать продавцу пинка, прежде чем его самого швырнули на землю так, что он еле поднялся.

Это привело его в чувство. Эльза схватила его за руку.

– Идем! Быстрее идем отсюда!

Она тащила его через толпу, которая двигалась вдоль прилавков, и слышала, как итальянцы кричат им вслед «stronzo, cazzo, sporcaccione» [97].

– Ты же его чуть не убил, – сказала она, когда они прошли три улицы.

– Еще чего.

Это был его единственный комментарий.

Эта неожиданная вспышка ярости напугала Эльзу. Она словно посмотрела на него со стороны, и он вдруг показался ей чужим. Намного более чужим, чем в первый вечер, когда он как сумасшедший играл на рояле и обнаженный стоял возле окна.

Когда они вышли с рынка, он обнял ее и крепко прижал к себе.

Но в тот последний вечер, на прощальном ужине в Асциано, он был таким нежным, тихим и спокойным, что Эльзе даже не верилось, что он может быть другим.

– Я клянусь тебе, что вернусь, – прошептал он и взял ее за руку. – Я тебе клянусь!

Она кивнула ему и улыбнулась, хотя и сомневалась, что ему можно верить.

– Я живу один, у меня нет подруги, нет никого, кто бы меня ждал и кем бы я интересовался. У меня есть только ты. Почему бы мне не вернуться?

– Я буду ждать тебя.

– Мне просто нужно подзаработать. Я попытаюсь сделать один-два фильма. Как только я подпишу договор, сразу вернусь.

– Но ведь у меня ты не сможешь работать.

– Я куплю рояль. Как ты на это смотришь? А твою подругу мы выселим, и места для двоих будет достаточно.

Он перегнулся через стол и поцеловал ее в губы.

– Проклятье, Элизабетта! Я все время думаю, что со мной происходит, и мне кажется, что я действительно тебя люблю.

62

На следующее утро в восемь часов двадцать пять минут Эльза проводила его на вокзал. Он пытался не показать, как ему плохо. Бледный, с темными кругами вокруг глаз, он судорожно хватал воздух, когда нес чемодан по лестнице к третьему пути.

Эльзе тоже все утро казалось, что она задыхается. Когда в половине седьмого зазвонил будильник, ее первой мыслью было: «Значит, уже пора. Сейчас он уедет, и все закончится. Все это было только прекрасным сном».

Она под одеялом поглаживала его тело, пока он не проснулся, целовала его, зарывалась к нему в изгиб локтя, чтобы еще раз вдохнуть и почувствовать его запах, и в конце концов с тяжелым сердцем вылезла из постели и поспешно приняла душ. Она не хотела пропустить ни одной минуты из тех, что еще у них оставались.

Когда она, одевшись, зашла в кухню, он как раз накрывал на стол и варил кофе. На нем были только трусы, и он стоял босиком на холодном кафельном полу.

– Боже мой, надень что-нибудь, здесь же холодно! Он кивнул и обнял ее.

– Как мне будет не хватать всего этого!

Он ушел в спальню, чтобы одеться, и она почувствовала, что на глаза набегают слезы. «Я не выдержу на вокзале, я не выдержу», – думала она.

Они завтракали целых полчаса. Он выпил три чашки кофе и съел половинку бутерброда с белым хлебом и сыром, что для него вообще было необычно.

– Я ненавижу прощания, – сказал он.

– Я тоже, – сказала она.

А потом они покинули дом.

На платформе гуляли сквозняки, было холодно. У них была еще пара минут.

Эльза прильнула к нему. Он распахнул свою кожаную куртку, завернул ее в нее и крепко держал, как ребенка, которого хочется защитить от ветра.

Эльза не сказала ни слова, все казалось ей слишком банальным в такой ситуации.

Еще две минуты. Еще две бесконечные минуты под его курткой, которые, может быть, никогда не закончатся. Когда любишь, время останавливается.

Но вот прозвучало какое-то объявление. Очень громко, на итальянском и английском языках. Это было предупреждение о прибытии поезда.

Эльза боялась подъезжающих поездов и невольно вздрогнула, когда завизжали тормоза. Поезд остановился.