Обещание весны - [25]

Грейс должна была ожить снова. Это было необходимо. И потому он рискнул уговорить ее на эту поездку к родным, хотя и не был до конца уверен в том, что его надежды оправдаются. С чисто внешней стороны их визит казался вполне успешным. И отец Грейс, и Мартин, и Этель, по всей видимости, рады были ее приезду; они приложили все усилия держаться по отношению к вернувшейся более чем просто корректно. Грейс отвечала тем же. Но Перри не верил, что хоть один из членов семьи высказался с полной откровенностью о тех тяжелых событиях. Лорд Поли начал склоняться к этому незадолго до их отъезда и в последние минуты, казалось, был готов к примирению. Однако достаточно ли этого?

Хорошо или плохо, что Грейс посетила могилу сына? Хорошо или плохо для нее самой? Это невозможно понять. Она чувствовала себя несчастной несколько дней после этого, но никто, кроме Перри, не заметил ее состояния. Во всяком случае, ни один из членов семьи не сказал о ее посещении кладбища ни слова.

Но Грейс по-прежнему была несчастной. Подавленной. Напряженной, как тетива лука. Эта напряженность снова сделала жесткими черты ее лица, и оттого ее красота словно бы исчезла, как это было все пять лет, которые она прожила в доме брата-священника. Возможно, ей необходимо было пройти через это, чтобы окончательно и навсегда вернуться к жизни. Вернуться к нему, Перигрину. Он этого не знал. Но страх поселился в его душе. Грейс перестала говорить с ним доверительно.

Разумеется, жена разговаривала с ним. Не будь целый год ее постоянным собеседником, Перри, может, и не заметил бы, что Грейс снова ушла в себя. Вечером, накануне отъезда в Лондон, они гуляли в парке и несколько минут веди самый банальный разговор.

— Ты рада, что приехала сюда, Грейс? — спросил наконец Перри.

— Да. Так хорошо, что я повидала отца. Повидала Мартина и Этель. И Присциллу, разумеется, тоже. Пора похоронить старые обиды.

— Я очень этим доволен. Ты снова обрела родных.

— Да.

— И все встало на свои места, Грейс?

— Да, — повторила она спокойно. — Конечно, дорогой.

— Так в чем же дело? — спросил Перри, останавливаясь, чтобы прямо и пристально посмотреть ей в глаза. — Что тревожит тебя теперь?

От неожиданности Грейс на несколько секунд утратила самообладание. Всего на несколько секунд, но за эти считанные секунды Перри успел почувствовать ее нервозность, понять, что жене необходимо выговориться, довериться ему. Необходимо, но она не в силах это сделать. Перигрин почувствовал себя беспомощным. Грейс не в состоянии поделиться своей тревогой, которую он ясно видит и ничего не может поделать. Неужели ему только и осталось, что вот так смотреть на жену со всей нежностью, на которую способен, и таким образом, без слов, но всем своим видом высказывать ей, что он ее муж, ее друг, что она может поведать ему все, что угодно, без опасения утратить его уважение и привязанность?

— Ничего, — ответила Грейс. — Совершенно ничего, Перри. Но как ты считаешь, правильно ли мы поступили, что взяли с собой Присциллу? Это очень большая ответственность.

Он улыбнулся и двинулся дальше по дорожке, увлекая за собой Грейс.

— Готов поручиться, что за всю поездку у нас не будет ни одной минуты молчания или скуки, — заметил он.

И тем не менее тревога оставалась, тщательно скрываемая тревога. Вероятно, Грейс никогда не сможет избавиться от этого беспокойства. Возможно, их поездка к родным способствовала тому, что открылись старые раны. Кажется, он допустил ошибку. Следовало оберегать Грейс от прошлого, от жестокой действительности, а теперь он утратит ее доверие, и Грейс перестанет делиться с ним своими переживаниями. Он потеряет ее.

Перигрин яростно взбил свои подушки. Воистину хозяева гостиниц наживаются на том, что нагло обманывают постояльцев, обещая удобные постели, а на деле предлагая им матрасы и подушки, на которых и бездомная собака не уснула бы! Перри решительно повернулся на бок и закрыл глаза. Он хотел свою жену.

* * *

Грейс была счастлива, что Присцилла поехала с ними, хотя, разумеется, и в самом деле побаивалась ответственности за юную и такую восторженную девушку в первые дни пребывания в Лондоне. Но Присцилла оказалась приятной спутницей; она их забавляла. К тому же Грейс могла спокойно обдумывать сложившуюся ситуацию, а Перри лишился возможности проявлять свою явную озабоченность.

Уже поздно вечером они добрались до того дома на Портленд-плейс, который Перри снял в этом году. Слишком поздно, чтобы немедленно куда-то идти и что-то осматривать. Все устали за время трехдневного путешествия и мечтали только о ванне, хорошем ужине и удобных постелях. Но несмотря на все это и на те заверения, которые Присцилла делала Грейс, упрашивая взять ее с собой, она выманила у Перигрина обещание показать ей что-нибудь прямо завтра утром.

И они выезжали каждый день и однажды даже вечером вплоть до приезда Мартина и Этель.

В Королевском театре они слушали оперу “Сидаджеро”. Перигрин и Грейс были заворожены музыкой, что же касается племянницы, то она больше интересовалась восхитительными ярусами лож, сияющими золотом и лазурью и украшенными парчовыми портьерами. И разумеется, теми, кто сидел в ложах.