Обэриутские сочинения. Том 1 - [8]

опускаешься к пестринкам

расположенным в росе.

Там с утра растут былинки,

многотравные тычинки

разных форм и красоты.

Мы уложим их в корзинку

и отправим в пустоту,

тишину звериных снов,

глубину упавших в ров:

перводев,

первоев

ночь блуждавших нараспев.

Вот и кончена прогулка

с перевёрнутым желаньем.

Опрокинуто свиданье

в полный чан к застолью в чайной.

Я приду на свет в окошке,

выйди-выйди на опушку!

Мы пойдём с тобою вместе

позабавиться немножко

шумным пением быков.

И припомни

и запомни

восемь раз.

В многоцветной тишине,

полноцветной темноте,

нам сыграет на валторне

разноцветный Оффенбах.

1934 и далее

Опрокинутое свиданье

А.А.А.

я стучу в твоё окошко:

поле обрати в опушку,

под кустом взмахни ромашкой,

нюхай клён, упавший там,

слушай крик, где спал Адам.

Но молчали перводевы,

первовдовы,

первоевы

у навесистого древа.

Вот он лес, над лесом стайка

длиннокрылых крякв немых.

По лужайке речка плещет,

разгоняя щук прямых.

За тобой крылами блещет

крякв ночей усталый полк.

Скоро балка, а за балкой

птичий враг: безгубый волк.

Ты впотьмах стволы сгибаешь,

напоследок пожелаешь

снять с ветвей прильнувших сов,

свить гнездо из твёрдых слов.

Я смеюсь, ты повторяешь

о дневной болот красе,

убегаешь по тропинке,

опускаешься к пестринкам,

прижимаешься к росе,

где в струях звучат тростинки,

то былинки,

то быстринки

разных форм и высоты.

Мы уложим их в корзинку

и отправим в пустоту,

тишину звериных снов,

глубину упавших в ров —

первоев,

перводев,

ночь мечтавших нараспев.

Вот и кончена прогулка

с перевёрнутым желаньем.

Опрокинуто свиданье,

полный чан к застолью в чайной.

Я стучу. Твой свет в окошке:

выйди-выйди,

ночь свежа,

позабавиться немножко

над лукошками

с морошкой

шумным пением быков.

Но запомни,

призапомни:

в судный день

повторять в отечестве безделица,

под конвоем девий лес

просторно молится.

За околицей

враг утроится,

потому что часто делится.

Потому что под конвоем девий храм

проворно стелется.

Там лежит,

там шуршит

другой Адам

на подогнутой спине,

над развесистой землёй

в многоцветной тишине,

разноцветной темноте.

Но припомни

и запомни восемь раз:

там играет на валторне

разноцветный Оффенбах.

1934 и далее

до декабря1986

Песня быка

А.А.А.

Я стучусь в твоё окошко.

Полем подойди к опушке.

Над кустом взмахни ромашкой,

нюхай клён, упавший там,

слушай песню – пел Адам

и плясали перводевы,

перводовы,

первосевы

под кружившим в небе

древом.

Вот и лес. Над лесом стайка

длиннокрылых крякв лесных,

ты идёшь лесов хозяйкой,

прежние буравя сны.

Плещет речка по лужайке,

разгоняя щук заплечных

разнообразно голубых.

Над тобой краями блещет

в тучах крякв усталый полк.

Скоро балка, а за балкой

кряквам враг – безгубый волк.

Ты в потьмах стволы сгибаешь,

сняв с ветвей прильнувших сов,

свив гнездо из ветхих слов.

Я смеюсь, ты повторяешь

о былой красе болот,

убегая по тропинке,

опускается к пестринкам

звонкий раскрывая рот.

Там растут во мгле личинки

разных форм и высоты.

Мы уложим их в корзинку

и отправим в пустоту,

тишину звериных снов

глубину упавших в ров:

перводев, первоев

ночь звездящих нараспев.

Вот и кончена прогулка

с перевёрнутым желаньем,

опрокинуто свиданье

в полный чан к застолью в чайной.

Я приду на свет в окошке:

выйди-выйди на опушку

позабавиться немношко

шумным пением быков.

И припомни

и запомни восемь раз:

в многозвучной тишине

многократной темноте

нам сыграет на волторне

разноцветный Оффенбах.

1934 <1991>

(1) Зимняя очь

Когда начинаются круглые ночи,

тогда открываются круглые очи.

Я походкой проворной с кровати встаю,

находку покорно в палате таю.

Свечами свечу

в черновицу стекла,

черновицу окна.

Время прочь отогнать бесстыдную очь

в ту холодную ночь

круглую ночь.

Продажную память я бросаю на стол

где нянька беглянка

вползает под стул,

бьётся подошвой,

ладонями в пол.

Резвится под стулом округлость нагой.

Что ж, встанем над памятью тонким перстом,

нескромным затылком,

надёжной ногой,

бесцветным крестом,

запрокинутым внутрь.

На угол безвестный пройдём торопливо,

ту местность фонарь заполняет учтиво.

Дворники мётлами падают в снег,

хороводы детей заметают их бег:

мужиков староватых,

стариков тороватых,

за ширинками разных

по-разному безобразных.

А круглая ночь поднимается выше,

лошадкой взлетает на ближнюю крышу.

В небо смеются лошадкины очи,

круглые очи – в круглую ночь.

Эй, каждый из тьмы,

приходите помочь!

Няненьке снова не в мочь.

Метёт по задворкам та очь лихорадки,

кружатся в сугробах округлые прядки.

Я вижу её полнокруглые груди

и выложу их на тарелке, на блюде.

Все двери, все входы

закрыты,

укрыты.

Раздвойте,

откройте!

Ворота раскрыты.

Опять я в палате

опять на кровати

пустынной и гладкой,

ночей наблюдаю бесцельные складки

бесшумные пятки

кругов окорядки.

Некруглое утро приходит в наш дом.

Детей хороводы шумят под окном.

Их провожают ночные салазки

дворников тени

нянькины ласки.

К далёкой заставе

бездомной старушкой

очи плывут с безмолвной пирушки.

Некруглое солнце на некруглых ногах

округлость ночей заметает в снега.

Что ж, память

в кровать

стучится опять

шумной волной – направленной вспять.

Некруглые очи шуршат за мостом,

звучат в закоулке прошлогодним листом

протёртой ладонью в промёрзшей земле.

Бездельные очи,

бесцельные очи.

Бездумная очь,

бескрайняя очь…

Да нет же —

безумный рассвет.

1934

(2) Зимняя очь

Д. Д. Бурлюку

Когда начинаются круглые ночи