Обэриутские сочинения. Том 1 - [9]

Шрифт
Интервал

тогда открываются круглые очи.
Я быстрой походкой с кровати встаю
проворные мысли бросаю наверх
в кошельке из штанов
витаю в темноте
в теневой высоте
неземной полноте.
На угол просторный приду торопливо
ту местность фонарь заполняет учтиво
дворники с мётлами падают в снег
детей хоровод заметает их след.
А круглая ночь подымается выше
лошадкой взлетает на ближнюю крышу
в небо смеются лошадкины очи
круглые очи в круглую ночь.
Темные квочи
снежные сточи
бездольные мочи
и сёстрам не в мочь.
Полушками битая
смытая
слитая
микстурами сытая
скногами скритая
гладкая очь
в пустынную ночь
бесчинная Очь.
Метёт по задворкам та Очь докорятки
в сугробах резвятся округлые пятки.
Я вижу её полнокруглые груди
и выложу их на тарелке на блюде.
Все двери
все входы
закрыты
укрыты
Раздвойте!
Откройте!
Ворота раскрыты
опять я в палате
опять на кровате
пустынной и гладкой
ночей наблюдаю просторные прятки
безмолвные пятки
кругов окорядки.
Некруглое утро приходит в наш дом
детей хороводы шуршат под окном
их окружают безмолвные ласки
дворников тени гоняют салазки.
К пустынной заставе
светлой полушкой
очи плывут с безмолвной пирушки.
Некруглое солнце на гладких ногах
округлость ночей заметает в снега.
1934–1969

(3) Зимняя очь

Малый медицинский мемориал на все времена очевидный каждому

Когда начинаются круглые ночи,
тогда открываются круглые очи.
походкой просторной
я над койкой встаю,
пакорно махотку
в лекарне таю,
болтаю находкой,
свечами свечу,
свищу и кричу,
без тепла и огня,
в небо земли
в черновицу окна.
Изъяны
Латая,
врачи пролетают,
из ямы
Алтая
крюками бряцают.
В зимнюю ночь
морозную ночь
мы прочь отгоняем
нескромную очь.
Укромную память бросаем
на стол,
где нянька
беглянка
вползает под стул,
бьётся подошвой,
ладонями в пол.
Резвится под стулом округлость нагой,
что ж, встанем над памятью круглым перстом,
укромным затылком,
бесцветной
ногой,
покорным крестом,
запрокинутым внутрь.
На угол безвестный
пройдём торопливо.
Ту местность
фонарь заполняет учтивый,
дворники мётлами падают в снег
хороводы детей заметают их бег,
мужиков староватых,
стариков тароватых,
за ширинками разных,
по-разному безобразных.
А круглая ночь поднимается выше,
лошадкой взлетает на ближнюю крышу,
в небо смеются лошадкины очи,
круглые очи в круглую ночь.
Просторные тучи,
проворные кручи…
Эй, каждый во мгле,
приходите помочь!
Нянька снова невмочь.
И снова мерцая
не тая
взметает
из варева соч —
зимняя очь.
Метёт по задворкам та очь лихорадки,
кружатся в сугробах округлые прядки.
Я выну её полнокруглые груди
и выложу их на тарелке на блюде.
Все двери, все входы
зарыты,
укрыты.
Раздвойте!
откройте!
Ворота раскрыты.
Опять я в палате,
опять на кровати
пустынной и гладкой
ночей наблюдаю квадратные складки,
бесшумные пятки
кругов окорядки.
Некруглое утро приходит в наш дом,
детей хороводы шуршат под окном,
их провожают сладкие сказки,
братские ласки,
а в барские сени
дворника тень
затемняет салазки.
К пустынной заставе
треногой кукушкой
очи плывут с безмолвной пирушки,
некруглое солнце на некруглых ступнях
округлость ночей заметает в снега.
Что ж память
в кровать
стучится опять
упрямой рекой, запрокинутой вспять.
Некруглые очи шумят за мостом,
звучат в закоулке
прошлогодним листом,
просторной ладонью в разогретой земле.
Простёртые очи,
бесстыдные очи,
нет, постыдная очь,
перегретая очь
и несметная сечь
тех полуденных бед.
Где в палате пустынной,
где в лекарне с Неглинной,
просторной, нет, длинной…
Бездумный,
да нет же, безумный
весенний рассвет.
1934 и далее до 83 г.

(4) Зимняя очь

(это стихотворение посвящено памяти Давида Бурлюка, но к Бурлюку никакого отношения не имеет. Просто когда я работал над этим вариантом стихотворения, я узнал, что Бурлюк умер. И вот, так сказать, написалось «памяти Давида Бурлюка», хотя, я говорю, никакого отношения к Давиду Давидовичу не имеет.)

Когда начинаются круглые ночи
Тогда открываются круглые очи
Я походкой укромной на койку встаю
Я находку проворно в пекарне таю
В лекарне таю
То в махотку сую
Покорную память бросаю на стол
Где нянька-беглянка вползает под стул
Бьётся в подошву ладонями в пол
Резвится под стулом округлость нагой
Что ж встану над памятью круглым перстом
Укромным затылком проворной ногой
Покорным крестом запрокинутым внутрь
На угол безвестным пройду торопливо
Ту местность фонарь заполняет приливом
Дворники мётлами падают в снег
Хороводы детей заметают их бег
Мужиков староватых
Стариков тароватых
За ширинками разных
По-разному безобразных
Округлая ночь поднимается выше
Лошадкой взлетает на ближнюю крышу
В небо смеются лошадкины очи
Круглые очи
В круглые ночи
Проворные тучи
Просторные сучья
Безгубые мочи
И нянькам не в мочь
Полушками битая
Смытая слитая
Неверная очь
Бесчинная очь
Пустынная ночь
Метёт по задворкам та очь лекарятки
Кружатся в сугробах округлые прятки
Я выну её полнокруглые груди
И выложу их на тарелках на блюде
Все двери все входы
Зарыты укрыты
Раздвойте откройте
Ворота раскрыты
Опять я в палате
Опять на кровати
Пустынной и гладкой
Ночей наблюдаю ненужные складки
Безмолвные пятки
Кругов окорядки
Некруглое утро приходит в наш дом
Детей хороводы шуршат под окном
Их окружают нескромные ласки
Дворников тени
Гоняют салазки
К пустынной заставе
Просторной печушкой
Очи плывут с безмолвной пирушки
Некруглое солнце на круглых ногах

Еще от автора Михаил Евзлин
Обэриутские сочинения. Том 2

Первое в России отдельное издание стихов, поэм, пьес и прозы одного из основателей литературного объединения ОБЭРИУ, соавтора А. Введенского и Д. Хармса Игоря Владимировича Бахтерева (1908-1996). Тексты охватываются периодом с 1925 по 1991 год и, хотя их значительная часть была написана после распада группы и ареста автора (1931), они продолжают и развивают ее творческие установки.


Космогония и ритуал

Важность космогонии и других генерационных процессов для современного «онтологического» восприятия действительности, проблема космического равновесия, соотношение между «божественным» и «хтоническим», конструктивным и деструктивным, взаимосвязанность мифа и ритуала, «реальность» сотворения мира — вот основные темы, анализу которых на примере конкретных текстов самых разных мифопоэтических традиций (от вавилонской до ведийской, древнегреческой и каббалистической), жанров и эпох (от космогонических поэм и эпических памятников до н. э.


Рекомендуем почитать
Сочинения. 1912–1935: В 2 томах. Том 1

Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.


За и против кинематографа. Теория, критика, сценарии

Книга впервые представляет основной корпус работ французского авангардного художника, философа и политического активиста, посвященных кинематографу. В нее входят статьи и заметки Дебора о кино, а также сценарии всех его фильмов, в большинстве представляющие собой самостоятельные философско-политические трактаты. Издание содержит обширные научные комментарии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Филонов

Повесть «отца русского футуризма» Давида Бурлюка, написанная в 1921 году в Японии и публиковавшаяся лишь в английском переводе (1954 г.), впервые воспроизводится по архивной рукописи. Филонов – фамилия её главного героя, реальным прототипом которого выступил тот самый русский и советский авангардный художник, Павел Николаевич Филонов. События этой полумемуарной повести происходят в Санкт-Петербурге в художественной среде 1910-х годов. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.


Тендеренда-фантаст

Заумно-клерикальный и философско-атеистический роман Хуго Балля (1886-1927), одно из самых замечательных и ярких произведений немецко-швейцарского авангарда. Его можно было бы назвать «апофеозом дадаизма».