Обэриутские сочинения. Том 1 - [7]

Шрифт
Интервал

в горелки играть
с трамвлетом «семёркой»
горилку глодать
зонтами в утробу совать
без оглядки
до конца по порядку
уговор многократный

сказав «без оглядки» я же сам и обернулся потом – огляделся главное: назад и наверх а произошло всё это если не ошибусь неподалеку от Соляного городка стало быть поблизости от Фонтанки представьте Варгары рядом не оказалось ни на крыше ни внутри Соляного ни на пантелеймоновском куполе словом – нигде зато рядом шагали все есемь как один умны как один – капельдинеры один – даже капельмейстер между тем все их желания все мысли оказались направлены только к ней которой среди нас не было


зная пристрастие Варныры к воде самого противоположного вида вкуса значения я тут же проговорил правда не слишком внятно —

всё ближе
всё ниже
на теле веселье
обвалы сомненья
пусть круты
пусть мутны
и хуже минуты
шагаем той ночкой
в калоши обуты
засушим грибочки
покрупнее картошку
помельче морошку
в консервную банку
чтобы ужин Вархаре
подросшей
донести на Фонтанку
чтоб спуститься с моста
учтиво и просто
на ладонях приросших
поднести по калоше
хорошей
за берегом стелются ветры
слышатся громы
затерянный кружится дух
а фонарь молодой
у прежнего дома
на дороге недлинной
затух
над водой
беспричинно
беднота
грязнота
чернота
нелёгкая выдалась дата
говорю им: нет свата-солдата
возьмём по лампадке
украдкой
нет хвата-ухвата
зажжём огоньки в высоту
чтобы высказать сладко
о желании гладком
встречая Вартару на сухопутном мосту
на Аничкином посту
тут всё и началось всё и случилось:
вёсла пальчиком прижав
уколы в памяти держа
она плясала
и скакала
лодку бережно качала
все девять видели в очки
её уместные скачки
и вот
для всех приятные вращенья
по воле вод
балета приближенье…
(о нежность губ
о прелесть мук!)
Варпела-Варбела!
забыла про всех
про сех
и про тех —
про общее дело
на нас не взглянула
присядку пропела
никого не звала
в Неву уплыла
как добла
как выбла
остывшая кобла
потухшее обло
протухшее вобло!
выходит мы зря на Фонтанку пришли
не к месту смешные лампадки зажгли
в смешных положеньях с огнями стоим
пустыми глазами на волны глядим
поскорей уходите с ночного поста
картина для нас ясна
и проста
все мы разные вместе
будто пни на нашесте
а если отдельно
будто кручи
и зелень
Удельной
разные пары
разные крючья
один из нас – шар
другой – слишком длинный
у третьего бантик подвязан аршинный
у четвёртого —
                    ноги вместо ушей
у пятого —
                    примус вместо очей
у шестого —
                    оглобля вместо плеч
седьмой —
                    под конём сидит
хочет лечь
то ли корчится
то ли мочится

а восьмой сказать не поверите с головой без шпилек с глазами из сероводорода с блюдцами вместо познаний видали каков? и в самом конце – девятый со многими впадинами многими выпуклостями

таков я был и есьм
всегда и везде
Вардера-Варбера!
твоя амбиция
надолго отбила охоту жениться
нам
срам той танцовке
помогале-воровке
ты жизнь одинокую станешь влачить
сердечные коли
то соли
то боли
непокрытые голи
на взморьях мочить
в пекарнях сушить
в лекарнях лечить
мурой
микстурой
а в небе зонты
а за небом канты
манты да банты
на Фонтанке плоты
над плотами плуты
и воры
панты
да фанты
все в крови
без лица человека
без венца на века
без венка
без кольца
без конца
теперь смотрите в глубину в самую-самую глубокую даль
за Фонтанкой
мантанкой
Варвера
Вабера
Варвира
Барфьера
Гардьера
Унера
Небира
Варгира
Набира
Варвара-Bapвapa!
…………………………
…………………………
вот и всё
1934 и далее
до осени 1985

«Вращаясь в памяти приятно…»

Вращаясь в памяти приятно
Вы думаете о капрале
Его давно вы не видали
Пред вами лик встаёт прекрасный
То бред больной, то миг опасный
То подпоручик Иванов
Наш современный Казанов.
Но и другого помнит Настя
Он невысок, он полон власти
Над кредитором и купцом
И над Венерой пухлой частью
О дева, не умри от счастья!
Ты помнишь, Настя, отчий дом
И за обеденным столом
Полковника с кривым лицом.
То Тризнов, Настя, он смешон
Как всякий, кто в тебя влюблён
Его уж нету в Петербурге
Он проживает в Магдебурге.
Нет я не скрыл луны сиянье
Ребёнка мёртвого стенанья
И крики доктора впотьмах
Ещё во лбу надежда млеет
И головешкой скверной тлеет
В моих стареющих руках.
Ты, Настя, тёмная невзгода
Как петербургская погода.
Давай взойдём на перекрёсток
Где столб стоит большого роста.
Смотри, весна на оселке
Летает в красном кушаке.
По небу плавает природа
Забудь людей мужского рода.
Забудь капрала тучный стан
И мы поедем в Туркестан
Там вдалеке от суеты
Мы будем есть с тобой цветы
Глотать соломку на лету
Купаться в ледяном пруду…
Настасья слушать не хотела
За скулами капусту ела
О баржу долго ухом билась
И к вечеру на старой Пряжке
В лохматый веник превратилась.
1929

Вечернее

А.А.А.

Я стучусь в твоё окошко.
Полем подойди к опушке,
над костром взмахни ромашкой.
Нюхай клён, упавший там.
Слушай песню: пел Адам.
Да плясали перводевы,
первовдовы,
первоевы
у приземистого древа.
Вот и лес, над лесом стайка
быстротечных крякв немых.
По лужайке речка плещет,
разгоняя жён беспечных
то квадратных, то прямых.
Над тобой краями блещет
крякв лесов усталый полк.
Скоро балка, а за балкой
кряквам враг – безгубый волк.
Ты в потьмах стволы сгибаешь:
снять с ветвей прильнувших сов,
свить гнездо из праздных слов.
Я смеюсь. Ты повторяешь
о былой болот красе,
убегаешь по тропинке,

Еще от автора Михаил Евзлин
Космогония и ритуал

Важность космогонии и других генерационных процессов для современного «онтологического» восприятия действительности, проблема космического равновесия, соотношение между «божественным» и «хтоническим», конструктивным и деструктивным, взаимосвязанность мифа и ритуала, «реальность» сотворения мира — вот основные темы, анализу которых на примере конкретных текстов самых разных мифопоэтических традиций (от вавилонской до ведийской, древнегреческой и каббалистической), жанров и эпох (от космогонических поэм и эпических памятников до н. э.


Обэриутские сочинения. Том 2

Первое в России отдельное издание стихов, поэм, пьес и прозы одного из основателей литературного объединения ОБЭРИУ, соавтора А. Введенского и Д. Хармса Игоря Владимировича Бахтерева (1908-1996). Тексты охватываются периодом с 1925 по 1991 год и, хотя их значительная часть была написана после распада группы и ареста автора (1931), они продолжают и развивают ее творческие установки.


Рекомендуем почитать
Сочинения. 1912–1935: В 2 томах. Том 2

Юрий Николаевич Марр (1893–1935), сын академика Н.Я. Марра, при жизни был известен лишь как специалист-востоковед, занимавшийся персидским языком и литературой. В 1970–1990-е годы появились первые публикации его художественных текстов, значительная часть которых относится к футуристическому и постфутуристическому направлениям в литературе, имеет очевидную близость как к творениям заумной школы и Обэриу, так и к традициям русской сатирической и лубочной поэзии. В этом издании собран основной массив его литературных сочинений (стихи, проза, пьесы), большинство из них воспроизводится впервые.


Караван-сарай

Дадаистский роман французского авангардного художника Франсиса Пикабиа (1879-1953). Содержит едкую сатиру на французских литераторов и художников, светские салоны и, в частности, на появившуюся в те годы группу сюрреалистов. Среди персонажей романа много реальных лиц, таких как А. Бретон, Р. Деснос, Ж. Кокто и др. Книга дополнена хроникой жизни и творчества Пикабиа и содержит подробные комментарии.


За и против кинематографа. Теория, критика, сценарии

Книга впервые представляет основной корпус работ французского авангардного художника, философа и политического активиста, посвященных кинематографу. В нее входят статьи и заметки Дебора о кино, а также сценарии всех его фильмов, в большинстве представляющие собой самостоятельные философско-политические трактаты. Издание содержит обширные научные комментарии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Тендеренда-фантаст

Заумно-клерикальный и философско-атеистический роман Хуго Балля (1886-1927), одно из самых замечательных и ярких произведений немецко-швейцарского авангарда. Его можно было бы назвать «апофеозом дадаизма».