Обаятельный плут - [52]

— Нет, но я видел, как это делается, — ответил Робин. — Кроме того, я еще в детстве понял, что со своим ростом я никогда не смогу побеждать одной силой, и что надо научиться драться с умом. Самое главное — лишить противника возможности использовать против тебя свою превосходящую силу. Его надо держать в напряжении, и, если можно, сделать так, чтобы его сила обратилась против него самого.

— Короче говоря, вы использовали против быка примерно те же методы, что и против Симмонса?

— Я бы сказал, что между ними немало сходства.

— Верно, — согласилась Макси, вспомнив массивную шею и плечи Симмонса. Она потерла синяк, который копыто быка оставило у нее на плече.

— Мистер Джонс сказал, что теперь будет подковывать только гусей. Это он в прямом смысле говорил или в переносном?

Робин улыбнулся. Уже наступила ночь, но его голова светлела в слабом лунном свете.

— Хотите верьте, хотите нет, но в прямом. Когда гусей собираются гнать на большое расстояние, их прогоняют по дегтю, а потом по куче опилок или дробленых ракушек. Образуются вроде как подметки, которые не дают им сбить лапы.

— Ну, это, наверное, не так опасно, как подковывать быков. — Макси отпила чаю. — Робин, вы просто кладезь бесполезных знаний. Как у вас все это держится в голове?

— И вовсе они не бесполезные, — негодующе возразил Робин. — Кто знает, может, когда-нибудь придется подковывать гусей.

— Или подзывать сторожевых собак. — Макси поставила кружку на одно колено, поддерживая ее обеими руками. Если Робин живет вне закона, то, очевидно, он до сих пор на свободе благодаря своей острой наблюдательности. — А собак вы научились подзывать свистом тоже на всякий случай — вдруг когда-нибудь понадобится?

— Видите — понадобилось. — Робин сделал глоток эля. — А вы никогда не употребляете спиртного, даже пива?

— Никогда. — Почувствовав, что ее ответ чересчур резок, Макси добавила:

— Когда мне было лет двенадцать, я решила, что ни за что не стану привыкать к алкоголю. Индейцы из нашего племени часто вконец спивались. Собственно говоря, распространение пьянства породило новую религию у ирокезов.

— Как это?

— Старику по имени Ганеодийо, что значит «Красивое озеро», который почти допился до белой горячки, явилось видение. В нем Великий Дух сказал, что огненная вода годится только для белых людей и что своему народу он ее пить запрещает. Старик тут же поклялся не брать в рот ни капли спиртного и вскоре совершенно выздоровел. Он стал проповедовать откровения, которые поведал ему Великий Дух, — о верности в браке, любви к ближнему, повиновении младших старшим. В этом учении, как видите, есть элементы христианства, но основа у него индейская.

Макси помолчала: ей слышался голос матери и ее родственников.

— Ганеодийо говорил: «Мы не знаем, когда оборвется наша жизнь, но, пока мы живы, давайте любить друг друга. Давайте помогать больным и бедным. Давайте радоваться вместе с теми, кому выпала радость». Он умер только в прошлом году, дожив до глубокой старости.

У Макси перехватило горло, и она замолчала. Она еще никогда не говорила об этом с белым человеком, даже не представляла, что такое может случиться. Но она и не представляла, что встретит такого человека, как Робин.

— Ганеодийо, очевидно, прошел тот же путь, что и другие великие духовные наставники, — тихо сказал Робин. Он произнес имя индейца в точности так, как его произнесла Макси. Потом спросил:

— Вы говорите, что этот крест достался вам от матери?

— Она приняла христианство, но считала, что оно не отрицает поверий ее народа. — Макси потрогала крест под своей изношенной рубахой. — Она говорила, что спасение лежит в сочетании всего лучшего, что выработано мудростью ее народа и мудростью белого человека. Она называла это «идти по среднему пути».

— Она была, по-видимому, замечательной женщиной.

— Да, это так. — Макси заговорила спокойнее. — Отец говорил, что никогда не женится во второй раз, потому что на свете не существует другой женщины, которая умела бы так слушать, как моя мать. Чаще всего он об этом вспоминал, когда я принималась с ним спорить и одерживала верх.

— По крайней мере, он с вами разговаривал, — сухо заметил Робин. — Мой отец только отдавал приказания.

— Которым вы не повиновались.

— Боюсь, что так, — с притворным тяжелым вздохом признал Робин. — Я по природе не способен повиноваться приказаниям.

Человеку с таким непокорным нравом, наверное, пришлось несладко, но тем-то Робин и интересен. Макси улыбнулась, поставила кружку на землю и завернулась в одеяло.

— Жаль, что вы не знали моего отца. Вы очень похожи на него складом ума: он тоже собирал разные ненужные сведения, как сорока собирает блестящие предметы.

— Как сорока? — Робин тоже лег и завернулся в одеяло. — Это звучит оскорбительно. Придется выбросить блестящие камешки, которые я собирал, чтобы подарить вам.

Макси, посмеиваясь, примяла вещевой мешок, чтобы из него получилась хорошая подушка. Поскольку кругом бродило много народа, им с Робином приходилось спать на расстоянии друг от друга. Но ей очень не хватало его теплых объятий.

А так он был слишком близко, чтобы не представлять опасности, и слишком далеко, чтобы ее согреть. Засыпая, она положила руку на траву между ними, сокрушенно думая, что постоянно нарушает свои зароки.