Об истине - [4]

II

Тем не менее многим удается убедить себя – иногда даже с неким самодовольством, – что нормативные, т. е. оценочные, суждения не могут считаться либо истинными, либо ложными. Их точка зрения заключается в том, что подобные суждения на самом деле вообще ничего не утверждают, т. е. не содержат какого-либо утверждения, которое было бы верным или неверным. Такие суждения, полагают они, скорее, выражают лишь наши чувства и установки, которые, строго говоря, не истинные и не ложные.

Допустим, мы согласились с этим. Тем не менее очевидно, что согласие или несогласие с оценочными суждениями зависит от других суждений, которые сами по себе просто не являются нормативными, – т. е. они зависят от суждений о фактах. Поэтому мы не можем обоснованно судить о том, что определенный человек обладает скверными моральными качествами, если при этом не основываемся на фактических утверждениях, описывающих примеры его или ее поведения, которые, по всей видимости, и свидетельствовали бы о моральном несовершенстве. Более того, эти фактические утверждения о поведении данного человека должны быть истинными, а рассуждение, с помощью которого мы выводим оценочное суждение, обоснованным. В противном случае ни сами эти утверждения, ни рассуждение не смогут убедительно подкрепить наш вывод. Они просто не будут говорить в пользу того, что основанная на них оценка является разумной.

Таким образом, различие между тем, что истинно, и тем, что ложно, все-таки является критически важным для понимания оценочных, или нормативных, суждений, даже если мы при этом согласились, что различие между истиной и ложью не может быть напрямую применено к самим этим суждениям. Мы вполне можем допустить, если сочтем нужным, что вынесенные нами оценки не являются ни истинными, ни ложными. Однако мы не можем согласиться с подобной характеристикой в отношении утверждений о фактах или в отношении рассуждений, с помощью которых мы пытаемся обосновать эти оценки.

Аналогичным образом утверждения о фактах необходимы нам для объяснения и обоснования тех целей и задач, которые мы выбираем и ставим перед собой. Разумеется, многие мыслители отрицают, что выбор нами целей и задач – по крайней мере тех, которые выбраны не только из-за их инструментальной полезности для достижения нами более амбициозных задач, – вообще можно рационально обосновать. Напротив, настаивают они, мы ставим определенные цели и задачи исключительно благодаря тому, что мы случайным образом чувствуем и желаем.

Однако очевидно, что по большей части мы выбираем объекты, которые любим, желаем и с которыми так или иначе связываем себя, только на основании того, что мы думаем о них – например, что они сделают нас богаче или защитят наше здоровье или что они каким-то иным образом будут служить нашим интересам. Поэтому истинность или ложность утверждений о фактах, на которые мы опираемся в объяснении или обосновании нами выбора целей и обязательств, неизбежно связаны с рациональностью наших установок и нашего выбора. Если мы не знаем, есть ли у нас основания рассматривать различные утверждения о фактах в качестве истинных, то мы не можем знать и того, есть ли на самом деле какой-либо смысл в том, что мы чувствуем и выбираем.

Следовательно, ни одно общество не может позволить себе презирать истину или неуважительно относиться к ней. Однако недостаточно того, чтобы общество просто признавало, что истина и ложь в конечном итоге являются легитимными и важными понятиями. Кроме того, общество не может пренебрегать поддержкой и поощрением тех достойных людей, которые посвятили себя поиску и применению важных истин. Более того, какие бы выгоды и преимущества порой не сулили нам брехня, лицемерие или обычная лживость, ни одно общество не может позволить себе терпеть никого и ничто, что потакает ленивому безразличию к разнице между истиной и ложью. Еще менее они могут потакать затасканной и нарциссичной точке зрения, которая заключается в том, что верность фактам якобы менее важна, чем «верность самому себе». Если и существует установка, которая по самой своей сути противоречит нормальной и упорядоченной социальной жизни, то это именно она.

Общество, которое проявляет безрассудное и настойчивое пренебрежение любым из указанных способов, обречено на упадок или по крайней мере на культурную инертность. Оно будет совершенно не способно на какие-либо значимые достижения или хотя бы на последовательные и смелые замыслы. Цивилизации никогда не развивались, да и не могут развиваться, не обладая большим количеством надежной фактической информации. Они не могут и процветать, если поражены инфекцией ошибочных убеждений. Для создания и поддержания развитой культуры нам нельзя позволить ослабить себя ошибками или невежеством. Нам необходимо знать – и, разумеется, понимать, как разумно использовать, – великое множество истин.

Это не просто социальный императив. Это касается каждого из нас – в той мере, в какой мы являемся людьми. Мы нуждаемся в истинах, чтобы успешно прокладывать свой путь через все то множество опасностей и возможностей, с которыми все мы без исключения сталкиваемся на протяжении своей жизни. Нам необходимо знать истину о том, что можно есть, а что нельзя, о том, как одеваться (учитывая факты, касающиеся климатических условий), о том, где жить (учитывая информацию о тектонических линиях разломов, возможности схода лавин, а также расстояния до магазинов, работы и школы), и о том, как делать то, за что нам платят, как растить своих детей, что думать о тех людях, которых мы встречаем, чего мы можем достичь, чего мы хотели бы достичь и о бесконечном множестве других приземленных, но жизненно важных проблем.