Об истине - [2]

Соответственно, я буду считать, что мои читатели хорошо знакомы с этим незатейливым и философски невинным пониманием разницы между истинным и ложным. Возможно, они не смогут определить эти понятия предельно точно и формально строго. Однако я буду считать, что они более или менее осмысленно и уверенно пользуются ими.

И еще кое-что. Мое рассуждение будет касаться исключительно ценности и важности истины, а вовсе не ценности и важности наших попыток найти ее или нашего опыта в этом поиске. Признание неопровержимости доказательства некоего утверждения, а также того, что более не может быть никаких сомнений в его истинности, часто приносит чувство удовлетворения от полной завершенности и успеха; и иногда такое признание может быть даже очень волнующим. Строгое доказательство полностью устраняет любые разумные сомнения относительно истинности утверждения; поэтому любое сопротивление принятию этого утверждения естественным образом улетучивается. Это дает нам чувство свободы и новизны. Мы чувствуем себя свободными от тревог и оков сомнения, перестав волноваться относительно того, чему можно доверять. Мы становимся более спокойными и в конечном итоге расслабленными и уверенными в себе.

Опыт такого рода более или менее знаком исследователям и ученым. Но он известен и многим простым людям, которые достаточно часто сталкиваются с ним в своих обычных делах. Многие люди впервые узнают о нем в школе на уроках геометрии, где им дают возможность оценить безупречное доказательство одной из теорем Евклида и тем самым ясно и отчетливо понять, что теорема была окончательно доказана.

Несмотря на относительно широкую распространенность такого опыта и несмотря на безусловный интерес и ценность, который он представляет, я больше не буду к нему возвращаться. Как я уже сказал, мое внимание сосредоточится исключительно на ценности и важности для нас истины. Я не буду касаться ценности и важности нашего опыта в установлении истины или в попытках обнаружить ее. Моей темой станет не сам процесс исследования или обстоятельства его успешного завершения, а его цель.

После всех этих предварительных замечаний и оговорок давайте начнем. Является ли истина тем, о чем мы действительно заботимся и о чем нам следует заботиться? Или любовь к истине, как утверждают многие выдающиеся мыслители и писатели, есть не что иное, как еще один пример брехни?

I

Когда я пытаюсь понять, почему истина так важна для нас, мне в голову сразу приходит мысль, которая может показаться совершенно банальной, но тем не менее она вполне уместна. Это мысль о том, что истина часто обладает значительной практической полезностью. И общество, которое стремится быть хотя бы минимально функциональным, должно, как мне кажется, здраво оценивать бесконечное многообразие той пользы, которую несет с собой истина. В конечном счете, как может общество, которое не слишком заботится об истине, выносить достаточно хорошо взвешенные суждения и решения относительно наиболее насущных проблем в своих общественных делах? Как могло бы оно процветать, или даже выживать, не обладая достаточными знаниями о значимых фактах, чтобы успешно воплощать свои замыслы, а также предусмотрительно и эффективно справляться со своими проблемами?

Но еще более очевидным мне кажется то, что чем более развита цивилизация, тем в большей степени она зависит от сознательного уважения к честности и ясности в передаче фактов, а также от нашей неустанной заботы о точности в установлении фактов. Очевидно, что естественные и социальные науки, а также дела государственные и общественные, могут процветать только при неустанном поддержании таких уважения и заботы. Но то же самое можно сказать об искусстве и ремеслах.

Мы живем во времена, когда, как это ни странно, многие образованные люди полагают, что истина не заслуживает какого-то особого уважения. Известно, например, что высокомерное отношение к истине более или менее распространено в среде публицистов и политиков, отдельные представители которых особенно хороши в том, что касается брехни, лжи и прочих видов обмана и мошенничества. Но в этом нет ничего нового, мы уже привыкли к этому.

Однако совсем недавно подобное отношение к истине – или даже его более радикальная версия – на удивление широко распространилось даже среди тех, кого, возможно, совершенно наивно, считали наиболее надежными в этом отношении. Множество беззастенчивых скептиков и циников относительно важности истины (или, например, относительно важности общепризнанного осуждения плагиата) были вдруг обнаружены среди наиболее продаваемых и отмеченных наградами авторов, среди обозревателей ведущих газет, а также среди и поныне уважаемых историков, биографов, мемуаристов, теоретиков литературы, романистов и даже среди философов, т. е. среди тех, о ком с полным основанием можно было бы сказать, что уж им-то лучше знать.

Эти циничные антагонисты здравого смысла, представители одного из ярких подвидов, которые называют себя постмодернистами, воинственно и самодовольно отрицают, что истина обладает хоть какой-то объективной реальностью. Но они идут еще дальше и отрицают, что истина вообще заслуживает какого-либо обязательного уважения и защиты. Более того, они решительно отвергают предположение, которое не только является основополагающим для ответственного исследования и мышления, но и кажется на первый взгляд совершенно невинным: предположение, что «факты как таковые» является полезным понятием или что оно по крайней мере обладает понятным смыслом. Что касается обязательств относительно уважения и почтительного отношения к фактам и истине, то постмодернисты считают, что брать на себя эти обязательства или нет – это в конечном счете личное дело каждого. Все зависит от того, говорят они, как вы смотрите на вещи.