О вечном - [20]

К тирану, если б знал, что власти тот лишен?

Когда бы выгоды не ждал совсем философ, —

Он стал бы отвечать на множество вопросов

Тирана и служить желаниям его?

Нет, не видали мы философа того,

Который, при своих почтеннейших сединах,

Бровях нахмуренных, суровости, морщинах,

Тон не понизил бы и не повеселел,

Подарки получив, — кто б денег не хотел.

«Не видно, — Симонид говаривал когда-то, —

В дому философа тех, кто одет богато,

Но видим часто мы брадатых мудрецов,

Что ждут, как на часах, у мраморных дворцов».

Друг, против золота не ставь на добродетель,

Ты проиграешь спор, весь мир нам в том свидетель:

В минуту трудную кого она спасет

От голода, кому довольство принесет?

Чтобы ученым быть, книг очень много надо,

Но не получишь ты от Музы их в награду, —

Торговцу нам платить приходится за них.

Немало на коня потребно золотых,

Чтобы исполнить долг свой в нашем положенье.

А без оружия — как мы пойдем в сраженье?

Возможна ли война без пушек и солдат?

Все это золота потребует стократ;

Кто платы не возьмет, — иного пожелает,

О славе, ордене и пенсии мечтает,

Но призрак золотой сверкающей казны

Стоит за этим всем, зовет к делам войны.

А стать художником, — пускай рожден с талантом,

Иль зодчим сделаться ты мог бы, музыкантом,

Коль смолоду лишен орудий мастерства?

Рука художника без этих средств мертва.

Искусства — как они возможны без ученья?

Меж тем потребует учитель награжденья.

Не только воздух нам необходим, чтоб жить,

Иль хлеб, вино, огонь, — вкус надо усладить

Мильоном радостей, что с золотом явились;

Без денег — в праздности унылой мы б томились,

Не ведали любви бесчисленных утех,

Блистания пиров, изящных танцев тех,

Чей шаг торжественный плывет под звук гобоя;

И путешествие б нам не свершить любое

В своей родной стране иль на чужой земле,

Охотой, скачками не тешиться в седле.

Без денег — щедрости закрыто проявленье

И невозможно дать убогим вспоможенье,

Томимым голодом, — нельзя творить добро,

Все в мире так, мой друг, устроено хитро.

Стремишься к подвигу — набей мешок деньгами;

Как Демосфен сказал, — оратора устами

Гласила истина, — не можем начинать

Без золота мы дел, тем паче — завершать;

Не кончился еще срок золотого века:

Невольно в наши дни в груди у человека

При виде золота захватывает дух,

Оно склоняет к нам Венеры чуткий слух.

Любая дверь в дому, пусть накрепко запрется,

Пред золотом тотчас, конечно, распахнется;

Оно даст сотню лиц пустышке без лица,

Внезапно обратит невежду в мудреца,

Даст грацию тому, кто плелся мешковато,

Умом и честию наделит торовато

Глупца бесчестного, семьею и родней,

Урода одарит немедля красотой,

Болвана вознесет, как Бога, в общем мненье,

В ущерб учености и чести, без сомненья:

Известно хорошо, что Доблесть далека

От блеска золота, от груза сундука.

Легко прославится ничтожнейший бездельник,

Которого нужней любой прилежный мельник,

И все — лишь с помощью тугого кошелька, —

Мадам Богатство так меняет дурака.

А скольких грандов мы назвали бы глупцами,

Не замыкай оно столь прочными ключами

У всех людей уста! Когда б не удушал

Замок тот голос наш и звук не заглушал!

Богатство — это рог волшебный Амалтеи,

Что изобилие дает нам, не жалея,

То — жемчуг без цены, то — счастия венец,

Ты обзавелся им — и бедам всем конец.

Нет изобилья, друг, сегодня под луною,

И мед, и молоко уж не текут рекою,

Священный желудь нам не утоляет плоть:

Приходится пахать, и сеять, и полоть,

И землю обливать своим соленым потом,

Чтоб вырастить зерно, — всю жизнь отдать заботам.

Но служат для того в хозяйстве острый плуг,

И бык, и серп: без них мы слабы, как без рук.

Раз ты не получил в наследство все от деда, —

Иди просить кусок под дверью у соседа:

Когда желудок наш голодный говорит, —

К чему тогда латынь, и греческий претит.

Нагими в мир вещей нас бросила Природа,

В отличье от зверей — шерстистого народа:

Медведя, льва, быка, оленя и бобра,

Овечки, кабана, последнего одра.

Чтоб защитить от бурь нагую нашу кожу,

От ветра и жары, от злой морозной дрожи,

Одежда надобна и прочный, теплый дом;

Нет денег — корчишься под снегом иль дождем.

И вот — все гонятся за пламенным металлом:

Законник и поэт, ученый — в беге шалом,

Врач мечется, ища, с рассудком не в ладу,

Как пациент его, когда лежит в бреду.

Моряк за золотом летит, не зная страха,

В Харибды грозный зев, бросается с размаха

В кипящую волну на хрупкой скорлупе,

Нептуна не боясь на плещущей тропе.

Теолог, святостью своею знаменитый,

Что проповедь ведет, ученостью набитый, —

Желанного тельца в уме своем таит,

Мечтает лишь о нем, когда псалом твердит.

Философ, астроном, познаньем вознесенный,

Томится, золотом, как все мы, соблазненный.

Да, видно, не найти на свете удальца,

Чтоб одолел соблазн заветного тельца.

Все чествуют его, и Аристотель смело

Металл тот называл слугой благого дела:

Без золота кто б мог добро вокруг творить

И доблести свои на белый свет явить?

Что, как не золото, в любой нужде подмога,

Беду оно всегда отгонит от порога,

Способно отразить Фортуны злой удар,

Мгновенно погасить несчастия пожар.

Оно заботится о нашем бренном теле:

Когда уложит нас лихая хворь в постели,

Оно полезней нам друзей, родных, детей, —

Доставит быстро все — лекарства, слуг, врачей;

В болезни брат, сестра таким не будут другом,