О смысле и значении кровавых жертвоприношений в дохристианском мире и о так называемых “ритуальных убийствах” - [35]

Все согласно рассказанное Терентьевою, Максимовою и Козловскою, оказалось совершенно согласным с обстоятельствами дела и было подтверждено многими свидетелями, а в особенности – Жельновою, Косачевскою и Ковалевою. Мнимая прозорливица Еремеева, как нищенка, просто незаметною вошла в сени Берлиных, чтобы попросить милостыни и слышала разговор евреев с Терентьевою о предположенном умерщвлении несчастного ребенка: испугавшись такового разговора, она незаметно и ушла от Берлиных. Всех обвиняемых евреев по оговору Терентьевой, Максимовой и Козловской. было до 50-ти человек. Естественно, что все они упорно не сознавались в своей виновности, а в оправдание свое многие из них, как это обыкновенно практикуется евреями, говорили следователям: “На что евреям кровь? Им крови не нужно. Мучить мальчика не нужно. Это грех”. Этому даже верить запрещено повелениями разных королей, а также Государя Императора Александра I-го от 6-го марта 1817 года. Если донощицы все это сами на себя принимают, так нечего и розыскивать виновных, стало быть, они и делали это, – они и виноваты, и т. д. в том же poде. Давая лживые ответы на вопросы следователю, евреи часто впадали в самопротиворечие, были обличаемы в явной лжи, отказывались от того, что было сказано ими раньше, по часу стояли молча, преставлялись сумасшедшими, больными, выходили из себя, падали на землю и неистово кричали всякий вздор, оскорбляли следователей, клеветали на начальствующих лиц и т. п.; но бывали случаи, что, при всем своем запирательстве, евреи иногда и проговаривались. Так, например, жена цирульника Орлика Фратка, явившись в следственную комиссию, сначала объявила, что вовсе не станет отвечать ни на какие вопросы, и долго молчала, но потом начала браниться, бегать взад и вперед по комнате, и кричала в исступлении: “чего вы от меня хотите? Зачем не зовете других? Не один мой муж был, когда кололи мальчика. Все говорят, что Ханка Цетлина виновата: ее опрашивайте, а не меня”... После же сказала, что сама не была при убийстве, но Румин Нахимовский говорил ей, что мальчик был умерщвлен при нем в школе Берлинами, что при этом были еще Мирка, Славка, Шмерка, Гирш, Шифра, Янкель, Бася, Език, Ханна и друг. Затем она сама себя била поленом, приговаривая: “Так бы вcеx, кто колол мальчика... Я бы paсскaзaлa, кто и как колол, да боюсь: затаскают меня, и своих, евреев, боюсь... Если евреи это узнают, то я пропала”... Когда в комиссии речь зашла о ноже, которым было совершено убийство, она сказала: “тут нужен не нож, а гвозди... Может быть, прежде наши это и делали, но только не теперь; а что Терентьева колола мальчика, так это правда... Бейте меня, секите меня кнутом; я этого хочу и все на себя беру, а уж вам правды не скажу”... При всем том, именно по указанию Фратки, следственною комиссиею был отыскан особый нож, в серебряной оправе и сафьянных нoжнax, кoтopым, по ее словам, было сделано над мальчиком обрезание. В виду сильных улик, и Зелик Брусованский наивно сказал: “если кто из семьи моей, или хоть другой еврей признаются, тогда и я скажу, что правда”. Большую улику против евреев представила перехваченная полицией переписка между обвиняемыми, находившимися под стражею, и их родственниками и приятелями. Большой интерес представляют, для нас показания по этому делу двух свидетелей – Федорова и Груджинского. Федоров, крещенный еврей, показал, что “по общественному и в тайне сохраняемому между евреями учению им действительно нужна кровь христианская к празднику Пейсах для опресноков, – что сказал ему об этом отец его, Федорова, что он сам, как уверен, употреблял опресноки с этою кровью”. Тоже подтвердил и Грудзинский, также крещенный еврей, при чем он прибавил, что у евреев есть содержимая в большой тайне книга “Рамбам”, в которой во всей полноте описан обряд употребления христианской крови и ее добывания из младенцев, что он сам видел и читал эту книгу и что в ней нарисованы даже все снаряды, необходимые для совершения этого бесчеловечного обряда: полукруглое долото для желобковой раны в боку младенца и бочка, в которой катают его для привлечения крови. Велижское дело совершенно однако же неожиданно кончилось тем, что евреев от суда и следствия освободили, а Терентьеву, Максимову и Козловскую сослали в Сибирь на поселение; Еремееву предали церковному покаянию. Как посмотрели на это дело Сенат, Государственный Совет и Государь Император Николай Павлович, – об этом мы уже говорили [104].

8-го Апреля 1827 года, в имении Дымшев Зданишкал Телишевскаго повета (уезда), Ковенской губерии, пред Пасхою, пропал без вести семилетний мальчик, сын крестьян Викентия Степанкуса и Марианны Пиотровичей, Иосиф. Мальчик, вышел из деревни в поле и более не возвращался. В тот же день обеспокоенные родители узнали от пастуха, крестьянского сына, Августина Жуковского, 16-летнего парня, что мальчика схватили евреи (два человека) и унесли в лес Швентвалис. Родители дали знать местным властям; но розыски производились вяло. Только 26-го Апреля одна девочка, дочь местного крестьянина, Антонина Зубова, Уршуля случайно увидела в поле труп, который, по признанию Марианны Пиотровичевой, оказался трупом ее сына. Уездный врач (поветовый лекарь) Тарашуя произвел его осмотр 29-го Апреля. Из акта осмотра видно, что все тело несчастного мальчика было покрыто (вымазано) землею, смешанною с каким то клейким веществом и закрывавшею поэтому раны. Пришлось предварительно труп обмыть. После этого оказалось, что труп уже довольно сильно разложился и потому поверхность кожи была неодинакового цвета. На нем было найдено 8 рань разной величины, сделанных круглым железным орудием, как бы умышленно, по определенным местам; ширина ран определена врачем в гороховое зерно, а глубина некоторых более вершка: крови в них не найдено ни капли; мышцы вокруг двух ран на лице были воспалительного состояния. Врач даль заключение, что от этих восьми мучительных ран и последовала смерть мальчика Пиотровича. Началось следствие. Заподозрены были евреи, в числе 9-ти человек. Пастух Жуковский, с твердою уверенностью, из этих 9-ти человек указал на Гиршу Лейбовича Каца и на Лейбу Менделя, как на похитителей Пiотровича. Они, конечно, не сознались, хотя были тогда же уличены в ложном показании относительно того, где они были в день похищения мальчика. Явились и новые улики. Мальчика, как можно думать по добытым следствием данным, евреи замучили в корчме Ленких. После этого следственная комиссия вдруг поворотила в сторону от евреев. Что же оказалось? Как было доказано документально (письмами), евреи подкупили следователей. Следственная комиссия была заменена новою; главному взяточнику Мажухно дали 45 ударов плетьми. Новый следователь Новицкий взялся за дело энергично. Плунгинские евреи предлагали ему и “соследователям” несколько тысяч рублей, “но он таковых не принял” и еще усилил свою энергию. Тогда евреи решились воздействовать на него угрозами. Но это не помогло. Два еврея – Копель Гиршович Гец и Калман Гринберг или Блюмбер – даже начали было сознаваться. Между прочим, Копель Гец заявил, что евреи, действительно, нуждаются в христианской крови для религиозных обрядов, но он не хотел этого доказывать из опасения преследования со стороны евреев