О смысле и значении кровавых жертвоприношений в дохристианском мире и о так называемых “ритуальных убийствах” - [33]

.

В 1760 году в местечке Чeронолозах Войславицкого округа раввинами Гершкою Юзефовичем и Сендером Зыскелюком, при участии двух старшин еврейской Войславицкой синагоги, был замучен и умерщвлен, а потом выброшен в лес на съедение собакам христианский ребенок – сын крестьян Мартина и Екатерины Андрейчуков “с целью выцедить из него кровь”. Один из подсудимых раввин повесился еще в тюрьме, а остальные были казнены, хотя и приняли крещение пред самою казнью на площади [98].

Часть 7

В 1799 году близ города Режицы, в лесу, был найден труп неизвестного человека, вывезенный несомненно из еврейской корчмы. По осмотре его оказалось, что совершено было не простое убийство, а изуверное мученичество. Труп был весь исколот шилом или швайкой; кроме того орудием, подобным долоту, было сделано на теле убитого четыре раны: на спине, на правой руке, под левой икрой и выше левого локтя. Заподозренные евреи бежали и, конечно, изловлены не были [99]. В том же году, перед Пасхой, также найден был труп неизвестной женщины в Сенинском уезде, вблизи еврейской корчмы. На платье не оказалось никаких следов крови, тогда как все лицо, руки и ноги убитой были исколоты и истыканы каким то орудием, в виде гвоздей или шила. Несомненно, что несчастная женщина, как и во всех других случаях ритуальных убийств, cнaчaлa была раздета, исколота и замучена, а уже после смерти снова одета в свое платье [100]. В 1805 году был найден труп 12-ти-летнего мальчика Трофима Никитина в Двине. Труп был весь исколот так, как это нужно сделать только для обескровления человека. После произведенных мучений, мальчик быль зарезан. Несмотря на улики, заподозренные евреи сумели избежать справедливого наказания [101]. Об умерщвлении евреями девочки Адамовичевой на Пасху 1816 г. в Гродне мы уже говорили. В 1817 году в городе Велиже евреи умертвили двух христианских мальчиков. Cнaчaлa евреи обрезaли им ногти, потом совершили над ними обрезание, затем качали их в особой бочке, перевязали ремнями ноги под коленями, кололи по всему телу гвоздями, собирая кровь, вытекавшую из ран, а мертвых бросили в Двину. Мальчиков этих продала евреям русская нищая, пьяная крестьянка Терентьева, похитившая их у родителей, в чем она сама призналась. Мещанка Ковалева, по ее собственному показанию, видела у еврейки Цетлиной в особом ларце сухие лепешки из крови этих мальчиков и часть крови в серебряном стакане, уже испортившейся и издававшей трупный запах. В том же году и в том же Велиже евреи замучили шляхтянку Дворжицкую. Как оказалось на суде, они напоили ее пьяною, потом раздели, качали в бочке, били по щекам, ругались над ней, положив на два стула, кололи ее в разных местах и собирали кровь в подставленную посуду; наконец, когда она уже умерла, труп ее обмыли, положили в пошевни и вывезли за город в лес. Евреи, впрочем, были недовольны этою жертвою, кровь ее оказалась черною и чрез то негодною к употреблению [102]. В 1819 году в Семичевской корчме, близ Велижа, евреями были замучены и умерщвлены две христианские девочки-нищенки. В 1821 году, перед Пасхою, был найден труп мальчика Лазарева в с. Голеньях, Чаусовского уезда, Могилевской губернии. Подозрение пало на евреев в виду признаков, найденных на теле замученного. Губернатор предписал произвести следствие. Но евреи отправили в Петербург депутацию, и Губернскому Правлению сделано было строжайшее замечание за то, что в данном случае оно поступило несогласно с высочайшим повелением 1817 года [103]. В том же году евреи затащили в корчму, близ Велижа, нескольких мальчиков,  держали их взаперти порознь, а потом замучивали поодиночке. Бывшие в то время у них в услужении русские женщины, Максимова и Терентьева, поименно назвали виновных и подробно рассказали следователям, кто где стоял, что говорил и делал, когда они замучивали детей.

22-го апреля 1823 года, в первый день Пасхи, в городе Велиже без вести пропал ребенок Феодор Емельянов, имевший от роду только 2 1/2 года. Поиски родителей его были напрасны. Впрочем, солдатка Мария Терентьева, часто бывавшая нетрезвою и по временам находившаяся в yслужении у евреев, по просьбе несчастной матери пропавшего ребенка, ворожила ей и на этом основании уверяла ее, что ребенок ее еще жив и сидит в погребе богатых и популярных евреев Берлиных, но что ночью он будет замучен; то же самое утверждала и считавшаяся в народе блаженною, обмиравшею, ясновидящею нищенка – двенадцатилетняя болезненная девочка Анна Еремеева. По настойчивой просьбе родителей Емельянова, какой то квартальный надзиратель с ратманом-евреем у Берлиных произвел обыск, ничего подозрительного не открывший. Кстати заметить, ратман-еврей, производивший обыск, был близким родственником Берлиных и в его именно доме, как было доказано впоследствии, во время обыска был спрятан похищенный мальчик. Только на Фоминой неделе в болоте, в лесу, за городом, был найден труп мальчика Емельянова. По осмотре, произведенном городовым врачем, оказалось, что ребенок был зверски замучен. На всем теле его было усмотрено множество уколов, произведенных, повидимому, гвоздем; ногти были обрезаны до самого тела; нос и губы приплюснуты от туго затянутой повязки; над ребенком было совершено еврейское обрезание; синие ноги, затекшие кровью, указывали на то, что под коленами они были туго связаны; по всему телу были найдены ссадины; желудок быль почти пустой; на белье и платье следов крови усмотрено не было; несомненно, что злодеи предварительно раздели ребенка, а достав из него нужное количество крови, обмыли его и снова одели в его белье и платье. Врач даль заключение, что ребенок был замучен с умыслом и с преднамеренною целью. Недалеко от того места, где был найден труп, остались следы колес и лошадиных копыт; по ним можно было думать, что злодеи привезли труп на парной повозке или бричке, но, не доезжая до болота, сняли его с экипажа и отнесли к болоту на руках. В виду сказанного естественно было заподозрить в совершении этого злодеяния прежде всего евреев, тем более, что семь женщин под присягой показали, что утром, рано, в тот именно день, когда найден был труп, они видели, как приказчик Берлиных еврей Иосель, еще с каким то евреем бешено проскакал на парной жидовской бричке в лес, где найден быль труп, и обратно. Евреи обратились к своей обычной тактике: начали производить свой частный сыск и всячески старались, чтобы отвести подозрение властей от евреев, направить следствие на ложный путь. Прежде всего они пустили версию, что ребенка Емельянова переехал своею бричкою какой то ксендз, случайно прибывший тогда в Велиж. Тотчас два ратмана-евреи с огромною толпою своих единоверцев отправились на постоялый двор, в котором остановился приезжий ксендз, и начали измерять ширину хода его брички и т. д. Потерпев неудачу здесь, они пустили слух, что дети играли за городом, что в числе их был и Емельянов, что один мальчик выстрелил из ружья, заряженного дробью и весь заряд влепил в Емельянова, “отчего по всему его телу и появились раночки”; но так как в теле замученного ребенка никакой дроби не оказалось, то и эта версия скоро была оставлена. Между тем время шло и действительные злодеи – евреи успели уничтожить все следы, уличавшие их в совершении преступления. Поэтому неудивительно, что Велижский уездный суд 16 Июня 1824 года постановил (даже, быть может, и без подкупа со стороны евреев): по недостатку улик евреев освободить от обвинения в убийстве мальчика, а Ханну Цетлин и Иоселя оставить в подозрении. К этому можно добавить, что суд мог иметь в виду и Высочайшее повеление 1817 года и не проявил энергии, боясь “строжайших замечаний”.