О прожитом с иронией. Часть I (сборник) - [19]
– Где этот несчастный мусор?
– Ослеп, что ли? Не забудь коробки пустые забрать.
– Так принеси. Где они?
Мария протиснулась на балкон, там, как всегда, был бедлам. Чертыхаясь, она выгребла кучу пустых яичных контейнеров и пару коробок из-под обуви.
– На, сложи. Аккуратнее только, не рассыпь.
Теперь уже пришла очередь чертыхаться Алексею.
– Где ты этого добра набрала? У меня только две руки.
Маша, опершись на перила, пристально и с явным интересом смотрела с балкона вниз.
– Не стони, не помрешь. Глянь лучше, как наша соседка Лариска упирается, землю роет. Точно клад нашла. Ишь, клумбу развести надо, цветочков ей захотелось. Все неймется. Сегодня клумбу, завтра картошку посадит, послезавтра на детской площадке капусту растить будет. Таким только разреши. Ууу… зараза, чтоб ты сгорела!
Алексей выглянул в окно. Ну роется Лариска, и что? Кому она мешает?
– Ты еще не ушел? Чего ждешь, а? На скандал нарываешься? Иди, я сказала.
А Леша уже понял, надо идти, и как можно быстрее. Дело в том, что на улицу из соседнего подъезда вышел его корешок Михалыч. В руках сумка, это верная примета: есть угощение. Михалыч один не пьет, а за компанию – так это с удовольствием.
– Все, иду, иду.
– Стоять! Туфли куда одел? В шлепках уже и не ходишь?
– Тебе не угодишь, то бомжом величаешь, когда шлепки одеваю, то – «туфли куда одел?». Куда-куда – мусор выносить, сама погнала.
Алексей, взяв в охапку макулатуру и ведро с мусором, быстренько к лифту и во двор. Не забыл со стола и яблочко прихватить. Он знает ему цену. Мировой закусон!
Вот она, свобода! А вот и Михалыч. Леша, подмигивая и слегка кивая головой в сторону подворотни, всем своим видом давал дружку понять, мол, вот он я, пошли, мол, за мной наблюдают.
Он глянул на окна квартиры. Точно. Разведка бдительно смотрела в его сторону. С видом страдающего и очень усталого человека Леша побрел к мусорке. Михалыч, мгновенно сориентировавшись, подмигнув другу и делая вид, что на Леху ему глубоко наплевать, потянулся в ту же сторону. Итак, дело почти сделано, осталось быстренько клюкнуть – и по домам.
Далее события развиваются по известному сценарию. В кустах у торцевой части дома мгновенно накрывается немудреный стол: чекушка, два одноразовых изрядно помятых стаканчика и яблоко. Тост, глоток, тост, глоток.
– Михалыч, я помчался, убьет баба…
– А поговорить?
Леша на мгновение задумался. А почему, собственно, он должен куда-то бежать, от кого-то прятаться? Что, и с другом нельзя парой слов обмолвиться?
Голова прояснялась. В душе захорошело. Жизнь налаживалась!
– А может, еще накатим? Вон закусь еще осталась.
На импровизированном столе лежало наполовину съеденное яблоко. А почему и нет? Теперь трудиться пришлось Алексею. И десяти минут хватило на маршрут дом – магазин и обратно. Банкет продолжился. Теперь уже без спешки, в спокойной обстановке. А куда спешить? Народ отдыхает. В течение часа друзья еще разок затарились в гастрономе. Закуску не брали, яблоко оказалось большим и сытным.
Вечерело. Пьянка пьянкой, но мозги у Лехи пока еще не расплавились, он понимал – все одно к жене надо грести, не ночевать же у мусорки.
После традиционного посошка друзья направились к дому. И тут же нарвались на неприятность. Лариска, та самая Лариска, которой желала сгореть Лехина супружница, увидав две далеко не трезвые фигуры, с укором заметила: «Что, набрались уже? И как вас земля еще носит…»
Земля их еще носила, а потому Михалыч слегка заплетающимся языком заметил, что порядочные люди уже дома чай пьют и что ей, курве старой, также уже положено быть дома и не мешать нормальным людям отдыхать.
Лариску не пьяный мужицкий гонор задел и даже не то, что ее курвой назвали. Нет, а вот то, что ее, молодящуюся женщину, эти два охламона назвали старухой, ее возмутило. Не буду пересказывать энергичную, глубоко интеллектуальную полемику, произошедшую затем в течение минут пятнадцати между сторонами. Одно лишь замечу, все остались довольны, и мужики, что всю правду высказали наконец этой…, и дама, разрядившая накопленную сегодня энергию от земли, в коей она ковырялась. Выговорившись, Лариска быстро юркнула в подъезд.
– Как мы ее, а?!
– Погоди, я ей еще не то устрою.
Леха вывалил содержимое пакета с мусором на свеженькую Ларискину клумбу. Почему он таскал с собой этот мусор, он уж и не понимал. Куча, на его взгляд, стала хорошим украшением клумбы.
– Получай…
Коробки, контейнеры, бумага и прочая дрянь из пакета занялись веселым ярким пламенем.
– Получай, паскудница старая…
Но эти замечательные и правильные, на его взгляд, слова Леха произносил уже в окружении двух могучих пэпээсников. Оказывается, Лариска не просто ретировалась, она полицию вызвала, а те уж и не замедлили появиться.
Продолжение история эта получила позднее, спустя две недели. Отменно потрудившись на благо общества, подметая заводскую территорию, тщательно отмывая полы изолятора, постройнев от местной баланды, через пятнадцать суток Леша вернулся домой.
– И что скажешь? – на этот первый и единственный вопрос жены у него ответ был готов давно, еще в тот злополучный день дебоша у клумбы.
– А что я скажу? Я все сделал, как ты хотела. Это ты тогда сказала: «Чтоб ты сгорела, зараза». Вот я и подпалил. Какие еще вопросы?
В книгу автор включил повести и рассказы о простых людях, людях интересной и сложной судьбы, здесь и старшее поколение, прошедшее тяжкие испытания войной, и его современники, и молодёжь. Героев повествований объединяет стремление самим управлять своей судьбой, самим её строить, как бы сложны и противоречивы ни были жизненные обстоятельства.
О недалеком прошлом писать рассказы, повести, а тем более, романы не принято. Считается, что ещё не отстоялись впечатления, не улеглись страсти, не полностью и не всеми даны оценки историческим событиям. Исключением, пожалуй, являются литературные произведения, выходившие сразу после великих войн и потрясений.Книга Александра Махнёва «Житейские истории» не о таких временах. Это одна из попыток запечатлеть дух, смысл и, если хотите, содержание того периода, который несправедливо назвали «застоем», с плавным переходом к историям начала девяностых, которым никакого определения кроме «лихие», так и не придумали. Возможно, когда-то выйдет сборник слов и выражений, в котором мы найдём и такие: светлое будущее, социальная справедливость, общественное мнение, работа на благо общества, персональное дело, партком и партийная комиссия.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».