О природе - [29]
О том, как и почему Гераклит мыслил Бога, хорошо писал Топоров:
Расширив набор противопоставлений и ничем принципиально не ограничив его, Гераклит делает следующий шаг: он допускает, что полярные члены противопоставления могут описывать не только разные объекты, как это свойственно мифопоэтической традиции, но один и тот же объект, поскольку установление связи с тем или иным членом противопоставления зависит, во-первых, от разной позиции наблюдателя и, во-вторых, от возможности выделения в данном объекте разных аспектов (в этом случае крайние члены противопоставления указывают расстояние, которое пробегают возможные значения (=аспекты) данного объекта); следовательно, для Гераклита противопоставления, по-видимому, были средством описания не только различающихся между собой объектов, но и тождественных друг другу; применение описания такого рода к последнему случаю стало возможным именно в силу того, что члены противопоставления связывали, скрепляли тот континуум значений объекта, который образован как многообразием внутренних характеристик самого объекта, так и мыслимым разнообразием позиций наблюдателя. При этом крайним выражением разницы в позиции наблюдателя можно, видимо, считать случай, не раз использованный Гераклитом, когда одно и то же по-разному оценивается Богом, человеком и животным. Взгляд Бога обладает большей истинностью, так как он синтетичен и на него не наложено ограничение антитетического анализа объектов (Т 1044).
67а
Подлинность этой цитаты для некоторых исследователей сомнительна. Лебедев видит здесь космологическую притчу, полностью отвечающую философии Гераклита: «Паук питается мухами, солнце питается испарением из моря. Паук бежит туда, где есть пища. И солнце, согласно гераклитизирующей архаической стоической физике, меняет свой путь во время солнцеворотов в поисках неистощенных водных запасов, то есть идет туда, где есть пища» (Л 390). Мы предполагаем, что Гераклит прежде всего доказывает, что душу нельзя нигде локализовать, – а значит, нельзя разделять стихии, считая душу воздухом или огнем. Душа – это функция питания и восстановления цельности, а не тень какой-то из стихий.
Марта Нуссбаум считает этот фрагмент ключевым для психологии Гераклита и ее влияния на последующую, в частности, стоическую традицию. По ее мнению, душа впервые здесь была понята не просто как жизненная сила, но как инстанция когнитивных способностей и реакций. Душу и паука объединяют способность к самостоятельному движению, способность управлять своим движением. Как паук перемещается по сети (паутине), соединяя различные ее части, так и душа позволяет человеку понимать связь и реальное соотношение вещей, связав язык с опытом.
Из-за этого, пишет Нуссбаум, Гераклит и бранит мифологию Гомера: для Гомера знание существует как язык, передаваемый от одного человека к другому, но не как внутренняя речь сознания. Гераклит призывает развивать душу, делать ее более ловкой в понимании, схватывать знания в сложную паутину интерпретации. Впервые обучение было понято не как пассивное восприятие органами чувств, а как неожиданное сопоставление вещей через акты толкования. По этой причине у Гераклита все и изменчиво: при понимании меняется как понятая вещь, так и сам понимающий, ничего не остается постоянным (N 8).
68
Эти слова Гераклита цитирует Ямвлих Халкидский в трактате «О египетских мистериях», поясняя, что очищения избавляют душу «от самого страшного». Здесь опять обсуждается нормативное для греческой религии отождествление очищения и освобождения, но вводится новая, медицинская, тема. Судя по всему, Гераклит считал, что никакое очищение не может сделать человека свободным, таким его делает только воля Логоса, и даже обожение оказывается одним из подчиненных порядков для этой воли. Но очищение может на время помочь человеку, а очистительные обряды толпы – это лекарства, от которых нет никакой пользы. Такое скверное очищение или лекарство, не лечащее болезнь, – это мир, достигнутый подлостью и компромиссом, как и подлая война, устроенная предателями и демагогами.
В следующем фрагменте, приведенном тем же Ямвлихом, он пишет, что чистая жертва может принесена быть редкостным человеком, судя по всему, тем самым ожидаемым вождем. Повторим, что Гераклит так же чаял Вождя, как Данте, ожидавший, что придет «Пятьсот Пятнадцать», то есть D. V. X.:
(Чистилище, 33, 43–45, пер. М. Лозинского)
69
Эти слова могут означать и редкость вождей, и то, что такой жрец-жертва, полностью очистившийся, не встретится в его поколении. Тогда это, с оглядкой на антихристианство Ямвлиха, почти пророчество о Христе, о чистой жертве, в противоположность названным Ямвлихом материальным жертвам (христиане для Ямвлиха и других неоплатоников были слишком материалистами, раз утверждали возможность обожения материи).
