О природе - [17]

А это место Бибихин толкует так: «Смысл этого изречения, как обычно у Гераклита, противоположен тому, какой приходит в голову. Изучай природу, вырви у нее ее тайны, хочется думать деловитому человечеству. <…> До мудрости, которой устроено все в мире, идти долго. Но не потому, что она далеко, а потому, что, наоборот, она успевает все совершить слишком быстро для нас, медленных людей, и ускользает от наблюдения среди бела дня в своей слишком явной очевидности. Истина природы отгорожена от нас представлением о ней» (Б).

23

Возмездия имени не знали бы,

когда бы не было всего этого.

* * *

Теодицея[13], указывающая на то, что существующее положение дел подразумевает как высшую справедливость, так и то, что справедливость невозможна без поля, где есть и частные несправедливости, и, опровергая частный интерес, мы помогаем справедливости утвердиться не только у нас, но и у других. Муравьев весьма эксцентрично исправил этот фрагмент, вместо «имени» поставив «беззаконные» как подлежащее всей фразы (М 161). У него получился вариант: «Беззаконникам Правда / не стала б нужна, / кабы было не так».

24

Ариубиенных

боги чтут и люди.

* * *

Ариубиенные – убитые Аресом, то есть погибшие на войне. Лебедев (Л 412) предполагает, что в данном отрывке Гераклит доказывает существование пира бессмертных для героев, своеобразной греческой Вальгаллы[14], и выстраивает доказательство от более знакомого к менее знакомому: если люди ставят памятники героям и пишут эпитафии, чтобы обессмертить героев, то боги угощают героев напитком бессмертия. Но можно сделать еще два предположения о смысле этого отрывка.

Во-первых, возможно увидеть параллель между пиром богов и поминальной тризной и тогда в книге Гераклита усмотреть призыв к тому, чтобы достойно похоронить всех мертвых, гибнущих в бесчисленных войнах, и тем самым установить мир. Гераклит выступает как проповедник гражданского примирения и согласия, отстаивая при этом сверхаристократическую этику божественных почестей для всех.

Во-вторых, союз «и» в греческом языке часто имеет смысл не простого уравнивания слов как однородных членов, а уточнения, и в таком случае люди призываются к подражанию богам. Как боги образуют пантеон и «пересобирают» (пользуясь термином Бруно Латура) его, включая в него героев, так и люди должны чтить героев, тем самым создавая пантеон и приближаясь к богам, формируя федеративное государство нового божественного типа.

25

Смерти великие

обретают и доли великие.

* * *

Идея зависимости посмертного воздаяния от заслуг в земной жизни не такая тривиальная, как нам кажется: античная религия допускала как апофеоз (обожение) любезного богам человека, так и его исчезновение в Аиде как растворение в неопределенности посмертного бытия, где остаются лишь тени душ, как будто остатки человеческого дыхания. Оба эти предположения мешают установить пропорцию деяний и воздаяний – во всех случаях посмертная участь оказывается незаслуженной, хотя и в различном смысле. Лебедев предположил, что Гераклит здесь выступает как натурфилософ, допускающий бессмертие отдельных человеческих душ (мы предполагаем, по крайней мере, душ, погибших на войне) и даже отводящий им место в пространстве, например на Солнце, где могут аккумулироваться испарения и оставаться там в вечном нагревании и остывании, убедительно доказывая, почему такое бессмертие душ не противоречит ни одному пункту натурфилософских убеждений Гераклита (Л 413). В таком случае, вероятно, души людей, умерших насильственной смертью или же сохранивших нравственную безупречность до смерти, и получают это бессмертие.

Более поэтичное предположение сделал Нилендер (Н 52), указавший, что пламенная героическая душа переживает мировой пожар и становится бессмертной. В любом случае мы настаиваем на том, что Гераклит признает жертв войны мучениками, чьи души внезапно отлетели и поэтому стали бессмертными, не растратив себя; при этом натурфилософские параллели не отменяют такой трактовки, а уточняют ее. В этом смысле Гераклит полностью предвосхищает современное почитание жертв геноцида или немотивированной расправы как мучеников, независимо от их образа жизни до мученичества, в том числе почитание, ставшее религиозным и гражданским институтом: жертвы Холокоста, армянские мученики 1915 года, Джордж Перри Флойд в Миннеаполисе, Николай II и русские новомученики, дети Беслана, жертвы геноцида в Руанде.

26

Человек в ночи свет зажигает себе,

когда гаснет свет в его очах —

          но жив он, со светом соприкасаясь,

как когда закроет глаза,

          он может открыть их ясно.

* * *

Этот фрагмент явно дошел до нас со многими искажениями, поэтому его реконструкции очень различны. Так, Лебедев предложил значительную его правку, в которой человек оказывается светом в ночи (а не зажигает свет), и из того, что человек может проснуться утром, выводится его бессмертие в качестве света, причастного огню. Вообще это тот случай, когда общий смысл понятен, а именно: то, что мы называем стертой метафорой наличия в человеке «искры жизни», и здесь эта метафора оказывается как бы развернутой. Другое дело, что трудно восстановить, как Гераклит шел к этой метафоре. Ясно только, что из наблюдений над светоносностью зрения, уравнивающей не столько сон и смерть, как думали старые комментаторы, сколько пробуждение и метафизический акт причастности Свету, но понятый не отвлеченно, как в платонизме, а реально, как участие в ясности, превосходящей разделение жизни и смерти.