О ненависти [Публикация ж.Знамя 1991-6] - [2]

О ненавидящих говорят, что это люди с комплексом неполноценности. Вероятно, эта характеристика неточна. Я бы скорее сказал, что комплекс у этих людей иной: они считают, что их роковым образом недооценивают.

Мне кажется заслуживающим внимания и еще одно мое наблюдение: ненавидящий человек не способен улыбаться, он только ухмыляется. Он не способен на веселую шутку—только на кислую усмешку. Он не способен на настоящую иронию, ибо не способен на самоиронию, ведь искренне смеяться может только тот, кто умеет смеяться над самим собой. Для ненавидящего характерны серьезное лицо, чувство оскорбленного достоинства, громкие слова, крик, неумение подняться над собой и увидеть свои смешные стороны.

Эти особенности ненавидящего выдают нечто весьма показательное: полное отсутствие у него таких свойств, как чувство соответствия, вкус, стыд, широта взгляда, способность сомневаться и вообще задавать вопросы, сознание того, что он сам преходящ и все на свете преходяще. И уж тем более недоступно ненавидящему чувство абсурда, то есть ощущение абсурдности своего существования, неприкаянности, ничтожности или вины. Общий знаменатель всего этого, — наверное, трагический, но опять- таки почти метафизический недостаток чувства меры: человек, которого обуяла ненависть, не знает меры вещей, равно как и меры своих возможностей, своих прав, меры своего бытия, не знает меры признания и меры любви, на которые может рассчитывать. Он хочет, чтобы мир принадлежал ему безгранично, чтобы мировое признание было безбрежным. Этому Человеку невдомек, что право на чудо собственного существования и на признание еще надо завоевать и заслужить своими поступками. Он же это право воспринимает как автоматически данное ему раз и навсегда, которое никакими рамками не ограничено и никогда никем не может быть подвергнуто сомнению. Короче говоря, полагает, что ему выдана своего рода контрамарка на вход всюду, в том числе и на небеса. А если кто- нибудь отважится проверить входной билет, он воспримет этого человека как врага, который незаслуженно его обижает. Если ненавидящий человек именно так понимает свое право на существование и признание, то не приходится удивляться его постоянному недовольству тем, что все другие не воспринимают это его право точно таким же образом.

Я обратил внимание на то, что все ненавидящие обвиняют своих ближних — а в их лице и весь свет — в том, что они озлобились. Генератором злости ненавидящих служит ощущение, что окружающие злые люди и злой мир лишили их чего-то, что должно было бы совершенно естественно принадлежать именно им. Свою собственную злость они проецируют на других. Этим они напоминают избалованных детей: не в состоянии понять, что иногда надо что-то и самим заслужить, и что если они не могут автоматически получить сразу все по своему желанию, то это не потому, что кто-то к ним плохо относится.

В ненависти много эгоцентризма и себялюбия. Стремясь к абсолютному самоутверждению, но не в силах его достичь, ненавидящие люди считают себя жертвами коварной, злонамеренной и повсеместной несправедливости, которую необходимо устранить, чтобы наконец восторжествовала справедливость. При этом понимание справедливости ставится с ног на голову: они воспринимают ее как обязанность присудить им то, что присуждено им быть не может, то есть весь мир.

Ненавидящий человек в сущности несчастен, и вполне счастливым быть никогда не может. Ибо в конечном счете, что бы он ни делал для полного признания, равно как для полного уничтожения тех, кто предположительно повинен в его недооценке, он никогда не может достичь желанного успеха, успеха абсолютного: откуда-нибудь да непременно глянет на него —например, с веселой, примирительной или прощающей улыбкой его жертвы—весь ужас его бессилия, его неспособности быть Богом. Ненависть по своей природе едина: нет разницы между ненавистью индивидуальной и групповой; тот, кто ненавидит отдельного человека, почти всегда способен поддаться групповой ненависти или распространять ее. Я бы даже сказал, что групповая ненависть — религиозная, идеологически-доктринерская, социальная, национальная или любая другая — есть своего рода воронка, которая в конце концов втягивает в себя всех, кто предрасположен к индивидуальной ненависти. Другими словами, надежным тылом и человеческим потенциалом всех видов групповой ненависти является собрание людей, способных ненавидеть отдельного человека.

Но не только это. Коллективная ненависть, разделяемая, углубляемая и распространяемая человеконенавистниками, обладает особой магнетической притягательностью и может вовлечь в свою воронку неограниченное число и тех, кто изначально не был способен ненавидеть. Речь идет о людях малой и слабой морали, эгоистах, о людях ленивого духа, не умеющих самостоятельно мыслить и склонных поэтому поддаться влиянию ненавидящих.

Притягательность коллективной ненависти — бесконечно более опасной, чем ненависть индивидуума к индивидууму, — следствие некоторых очевидных преимуществ этого вида ненависти.

1) Коллективная ненависть избавляет человека от чувства одиночества, покинутости, слабости, бессилия, приниженности, а это помогает бороться с комплексом недооценки и неуспеха. Она придает людям ощущение общности, превращает их в некое братство, основанное на очень простом способе объединяющего взаимопонимания: участие в этом братстве не налагает никаких обязательств, условия вступления в него легко выполнимы, никто не должен опасаться, что не выдержит приемных испы-. таний. Что может быть легче, чем иметь общий объект отрицания и усвоить общую «идеологию кривды», во имя которой следует этот объект отвергнуть? Сказать, например, что во всех несчастьях мира — и прежде всего каждой обиженной души — виноваты евреи, цыгане, немцы, арабы, негры, вьетнамцы, венгры или чехи: это так просто и так понятно! И всегда найдется достаточное число вьетнамцев, венгров, чехов, цыган или евреев, поступками которых можно проиллюстрировать мысль, что именно они во всем виноваты.