О, Мари! - [182]

На всех телах судебно-медицинская экспертиза обнаружила следы насильственной смерти. Люди были убиты почти одинаково – ударом по голове тупым тяжелым предметом. В одном случае к мешку с трупом была привязана десятикилограммовая гиря от рыночных весов. Все это косвенно свидетельствовало о том, что людей, возможно, убили на территории рынка, в каком-нибудь подсобном помещении, потом завернули в мешки и выбросили в реку. То, как были совершены преступления – примитивно, очень схожим почерком, – давало веские основания подозревать, что на рынках, по крайней мере на одном из них, орудует группа жестоких убийц.

Военная прокуратура подключилась к расследованию, когда пьяный охранник рынка, бывший офицер, предполагаемый член банды, тяжело ранил своего напарника из пистолета, похищенного со склада воинской части вместе с партией оружия. При обыске у него дома нашли более десяти единиц стрелкового оружия – пистолетов и автоматов. Что удивительно, проверки склада в воинской части данное хищение не выявили. Каким образом эти преступления были связаны между собой, следовало еще установить. Согласно оперативным данным, охранники – бывшие милиционеры и демобилизованные военные – имели прямое отношение к убийствам.

* * *

Поздно вечером, готовясь ко сну, я вспомнил слова, которыми Скороходова охарактеризовала мой конфликт с Коробко. Неужели она не понимает, что наше противоречие – это не ребячество и не глупость? Это столкновение двух бытовых культур, а на самом деле – двух идеологий. Я стараюсь совершенствоваться, быть ухоженным, чистым и приятным в общении. Таким я хочу видеть все мое окружение, а в итоге – и всю страну. А мой сосед по номеру не ценит свое здоровье, наплевательски относится к мнению других, своей внешностью и запахом отталкивает людей и не замечает грязи и уродства вокруг. К тому же Коробко охотник, он убивает животных. Такой тип не способен к жалости и состраданию. Похоже, он еще и человеконенавистник, готов посадить любого, кто волей судьбы окажется у него под следствием. И скорее всего, он даже не задумывался над такими понятиями. Получил образование, знаком с азами юриспруденции, но абсолютно бесчеловечен, равнодушен к духовной жизни, ко всему высшему и прекрасному. Должно быть, именно такие, как он, расстреливали царских детей, были доносчиками и стукачами, как Павлик Морозов, разрушали церкви и убивали священнослужителей. А ведь подобных типов у нас много! Они, что ли, будут строить коммунизм? Смешно! С такими людьми ни у одной страны нет и не может быть перспектив!

– Эй, генацвале, ты чего на меня уставился? Слушай, если ты что-то задумал…

– Нет, охотник. Ты мне, конечно, глубоко отвратителен, но о тебе я сейчас думаю обобщенными категориями. Не хотелось бы, конечно, иметь с тобой что-либо общее, но жизнь свела нас здесь, в этом городе, в этой гостинице. Иди помойся, охотник, и ложись спать. Но если вдруг вздумаешь курить в комнате, а ночью пить водку, закусывая чесноком, – я твое ружье сломаю! Это для начала. Помни, я не сказал, что сломаю тебе шею, ноги, руки. Я сказал: сломаю ружье. Так? Но это, еще раз повторю, только для начала.

Мари, дорогая моя, знала бы ты, где я сейчас и о чем размышляю… Вместо того чтобы спать рядом с тобой, вдыхая чудесный аромат, исходящий от тебя и малыша, я вынужден находиться в одной комнате с этим существом, вызывающим только физическое и моральное отвращение и ненавидящим весь мир – может быть, даже собственных родителей.

Глава 15

Расследование длилось уже три недели. Мне предоставили отдельную комнату в прокуратуре Пролетарского района города и двух оперативников – молодых смышленых ребят примерно моего возраста. Раз в неделю мы отчитывались перед руководителем следственной группы, следователем по особо важным делам Генпрокуратуры СССР. Это был крупный, упитанный большеголовый человек, с большими руками и ногами, с пышными светлыми волосами. Всегда носил форму с генеральскими звездами. Говорил резко, не допускающим возражений тоном. Его заместителем из военной прокуратуры был подполковник Самохвалов, худой моложавый очкарик с внешностью учителя истории, а координировала работу следственной группы Ольга Викторовна, заместитель прокурора города Севастополя, временно, как и все мы, командированная в Тулу.

Группа была очень разношерстной: высокий, дородный и краснощекий Нугзар Лордкипанидзе, круглолицый темноволосый азербайджанец Вагиф Сулейманов; несколько опытных сотрудниц прокуратуры лет сорока – сорока пяти, с виду типичных представительниц среднего чиновничьего слоя – полных и абсолютно неприметных женщин; маленький, чернявый и кривоногий Валентин Коробко. Запомнился еще похожий на водопроводчика Никита Васин из Симферополя и Сигизмунд Пиракичюс, меланхоличного вида литовец, высокий, широкоплечий и голубоглазый. Несколько раз следователи выбывали по различным причинам, на их место приходили другие.

Все мои попытки поселиться в другой номер пока заканчивались неудачно. Я был значительно моложе большинства следователей, приехавших из разных регионов страны и временно объединенных в одну группу численностью от двенадцати до четырнадцати человек. Мы знали, что, скорее всего, один из нас – сотрудник КГБ, в задачу которого входило своевременное сообщение в центр информации о результатах нашей работы, но кто конкретно, нам было неизвестно, и поэтому мы с еще большим подозрением относились друг к другу.