О, Мари! - [172]

Почему-то вспомнился очень показательный анекдот: «Надо же, говорили: “Еврей, еврей”, – а оказался нормальный пьющий человек». Выходит, я прав – не национальность отделяет меня от пьющего большинства, а бытовая культура и мировоззрение. Пьющий человек боится непьющего, настораживается, ожидая от него подвоха или же внутренне сознавая, что у того есть перед ним неоспоримое преимущество…

Глава 13

Незаметно миновали две недели. Несколько раз я созванивался с родителями, один раз – с Мари. Встретился в Москве с Варужаном, сходил с ним пообедать. В Ногинск вернулся мрачным: настроение было испорчено потоком чернухи и негатива, который Варужан в своих речах выплескивал на нашу действительность и перспективу развития страны. Интересно, что со многими его аргументами я был согласен, однако мы расходились в главном: я был убежден, что у страны есть будущее и со временем все улучшится, а химик настаивал на обратном.

– Запомни, Давид: рано или поздно эта страна рухнет! Человеческий материал здесь таков, что никакая власть его не улучшит. Люди и власть всегда взаимодействуют, улучшают или ухудшают друг друга. Но главным фактором все-таки остаются люди – это именно из них, из общей среды создается власть и властные структуры. Люди должны улучшать власть. А здесь оба фактора отрицательные и вполне достойные друг друга. Этот народ не способен строить демократическое государство и гуманное общество. Получит он свободу – будет анархия и криминальная война. Будет собран под сильной, властной рукой – получится тотально коррумпированное антигуманное полицейское государство. Не спорь, Давид. Ты же видишь – новая власть опять пришла путем переворота или заговора – называй как хочешь. Это же большевики! Они никогда не спрашивали народ, хочет ли он их или нет. В 1917 году, составляя мизерное меньшинство, смогли свергнуть слабого царя и перехватить власть, принеся в жертву десяток миллионов людей. Сталин пришел к власти путем интриг в партийной верхушке, опять же без участия народа или хотя бы широких властных структур. В свою очередь Хрущев, этот смешной неотесанный мужик, возглавил страну, сыграв на страхе членов Политбюро перед Берией, а заодно использовав национальный фактор – русские люди уже не хотели подчиняться нерусским, именно это казалось им причиной всех происходящих с ними трагедий. А ведь Сталин в истории России был вторым Петром Великим, пусть и с грузинской фамилией, таким же жестоким и бесчеловечным – а может, и в большей степени, потому что масштабы перемен были непомерно громадны. Берия был таким же людоедом, как остальные члены Политбюро, но в то же время, не удивляйся, более прогрессивным, чем они все. Ведь именно он в конце 1940-х предложил разрешить ограниченную частную собственность и инициативу в европейских социалистических странах, доказывая, что, если этого не будет, в конце концов они уйдут от нас. Именно он сумел в свое время организовать создание атомного оружия и атомных электростанций в СССР. Тот же Хрущев в 1936–1938 годах истребил сотни тысяч людей на Украине. А наш Микоян? Да, может, он и был ангелочком по сравнению с остальными, но на его совести сотни сосланных и репрессированных в 1936–1937 годах лучших представителей армянской интеллигенции. Какая разница, убиваешь ты одного человека или миллион, – все равно ты убийца. Они все убийцы… Хрущева сверг его выдвиженец Брежнев, которого Сталин называл молдаванином. Внешность этого бровастого жизнелюба и в самом деле вызывает сомнение в его русском происхождении, хотя это и не главное. В конце концов, вся российская элита, начиная с Романовых, была основательно перемешана с представителями других наций. Себя они идентифицировали в качестве русских царей и вельмож, но русскость их всегда была под вопросом. А самое главное – они никогда не любили свой народ, который отвечал им тем же. История этой страны – история вождей. Любые радикальные изменения здесь связаны не с естественными процессами в обществе, а с приходом нового вождя с собственными представлениями о путях и методах дальнейшего развития…

– Варужан, не насилуй мои мозги, мне и так несладко! – взмолился я наконец. – Именно дурацкое противостояние двух идеологий и систем разъединило меня с Мари и ребенком. Я человек молодой, могу жить и при коммунистах, и черт знает еще при ком, лишь бы Мари была со мной и условия были более-менее человеческими. На все согласен! От моей любви или ненависти к власти ничего не изменится, только еще сильнее отравлю свою жизнь. Я хочу жить нормально, со своей семьей, с родителями, среди друзей. Если идеология и власть будут соответствовать моим абсолютно нормальным человеческим желаниям и способствовать их реализации, я их поддержу, будь это хоть коммунисты, хоть буржуа, красные, белые, зеленые… Хотя нет, зеленые – это уже исламисты, на это я не согласен. Ислам лишит меня даже той минимальной свободы, что у меня есть.

Именно так обычно и заканчивались наши споры, но все равно несколько дней после этого я ходил расстроенный и взвинченный. Слава Богу, трудная неделя позади! Сколько было работы… Возвращаюсь в свою каморку только к девяти или десяти вечера, уставший, как крестьянин после уборки урожая, и тут же ложусь спать. Хорошо, что у нас появился Юра Скворцов – он проводит вместо меня спортивные занятия, притом довольно успешно.