О! Как ты дерзок, Автандил! - [69]
9
За руль взгромоздился Автандил. Мама мальчика села рядом, на пассажирское сиденье. Водитель и пассажир при толчках и поворотах касались друг друга коленками. Так был устроен джип. Остальные – соседская Лена с Алексеем Ивановичем и мальчик с папой – уместились сзади, в открытой кабине «Дефендера». Джип для настоящих разведчиков. Уговорил всех ехать на озеро Рица, конечно, папа мальчика. Он пошел к Левону, управляющему базой отдыха, Левон кому-то позвонил. Пригнали темно-вишневую машину, без автоматической коробки передач. На «Дефендере» автоматики быть не может. С вечера мальчик с папой обследовали джип.
В поход собрали настоящий вещмешок – брезентовый, с горловиной, которая затягивалась лямками. Мама улыбалась и предлагала взять свой рюкзачок – плоский и на замочках, сшитый из современного материала. Папа категорически возражал:
– В твой рюкзак войдут ноутбук, косметичка и пара бутербродов.
– А вам нужны…
– А нам нужны фонарь, топор, фляжка с водой, ножи и веревка… Мы идем в горы! Там всякое может случиться.
Мама фыркнула. Особенно – фляжка. Словно на сафари в Африку собрались, путешественники! Смешно… Только ковбойского винчестера не хватало. Дорога на озеро Рица – туристическая трасса, с сувенирными киосками и стоянками для автомобилей, где небритые джигиты предлагают туристам для фотосъемки кавказский креатив. Оседланный конь, папаха, бурка – такая же запыленная, как подстилка для Гагры, кинжал в ножнах и сонный ястреб, которого продавцы горной экзотики норовили пристроить на плечо путешественника из Москвы или из Сибири, добравшегося до Абхазии в разгар бархатного сезона. Приморенный ястреб (или орел?) иногда чуть не падал с плеча. Были еще экзотические попугаи с желтыми клювами. Тоже клонили головки и гортанно, с местным акцентом, кричали. Все удовольствие – тысяча рублей. Почти в каждом киоске продавали стаканчики с «изабеллой», уже знакомые Кольчугиным по ночной поездке вдоль побережья. Солдатский вещмешок был куплен на автозаправке вместе с тельняшкой и морской пилоткой. Праздничный набор к 75-летию Победы. Пузатенькая зеленая фляжка продавалась отдельно. Папа сказал:
– Если покупаем рюкзак и пилотку, то фляжка просто необходима.
Мама многозначительно посмотрела на него.
Утром мальчик заметил, что во фляжку папа наливает светлую жидкость из бутыли, купленной по дороге на базу. Маме объяснять подробности наполнения фляжки папа не стал. А мальчик уже знал, что разоблачать отца – неправильно. Об этом тоже много говорили с Витькой Пэдарангасавой. Даже если папа – кулак и противник колхозного строя.
Мальчики уже знали про «подвиг» Павлика Морозова.
– Сынок, тапочки-вьетнамки не подойдут, – сказал папа, – в горы нужны крепкие кроссовки. Или горные ботинки.
Горных ботинок у мальчика не было. Пришлось в кроссовки пододеть толстые носки. Дядя Автандил к поездке в горы тоже подготовился. Кожаная шляпа с широкими полями – один край небрежно пристегнут на кнопку, рубашка-хаки и ботинки десантника, с высокой шнуровкой, почти до колена. Песочного цвета шорты. Мальчик с восхищением смотрел на своего нового друга, он так думал – друга, завхоза базы отдыха.
– Гудаутский десант, – туманно пояснил свой наряд дядя Автандил.
То ли он сам служил в десанте, то ли назвал так всю их компанию, собравшуюся на экскурсию в горы. В дороге мальчик понял, что дядя Автандил специально нарядился для его мамы. Он подавал ей руку, когда она садилась в джип. Что-то горячо рассказывал, размахивая руками, когда горы надвинулись к дороге справа и слева. На автостоянках он отгонял от нее навязчивых джигитов с пыльными папахами в руках. У водопада «Мужские слезы» Автандил набрал кружку хрустальной воды и, чуть ли не встав на колено, предложил маме мальчика напиться:
– Попейте мужского горя, Тамрико!
На кавказский манер он стал называть Тамару – Тамрико.
– О! Как вы остроумны, Автандил!
Почему-то в поездке они стали обращаться друг к другу на «вы».
– Вы, Тамрико, укройтесь пледом. В горах плечики сгорят.
– О! Как вы галантны, Автандил!
Плечики… Маме, похоже, нравилось произносить необычное имя – Автандил. С другой стороны, как она должна была его называть, Автандюша, что ли?! На пляже они свободно «тыкали» друг другу. Мальчику делалось неудобно от игры взрослых людей, ему до конца непонятной. Он как раз вступал в тот возраст, когда дети начинают стесняться своих родителей. И главное, почему не остановит глупые «вы» и «Тамрико» папа мальчика, историк Кольчугин?! Дядя Автандил между тем выбирал пакетики с чаем и баночки с золотистым медом у придорожных торговок для Тамары. Он себя вел так, как будто мама мальчика ехала одна на озеро Рица. Правда, дядя Автандил не забывал, на правах хозяина, подносить пластиковые стаканчики с «изабеллой» папе. Кольчугин с интересом наблюдал за ухаживаниями Автандила и совершенно не злился. Он выбрал момент и пошептал на ухо мальчику: «Мама нарочно меня злит…» С отцом девочки Лены из соседнего бунгало они по очереди прикладывались к походной фляжке. Добавляя к выпитому из пластиковых стаканчиков, презентуемых дядей Автандилом на остановках. Фляжка покрылась капельками. Словно вспотела. Мальчик попросил попить из фляжки, на него шикнули и дали глотнуть «Аква Минерале». Она была отвратительной на вкус и, самое противное, с теплыми пузырьками. В зеркало заднего вида дядя Автандил заметил, как мальчик чуть не поперхнулся. Из сетки-авоськи, на ходу, он достал бутылку боржоми и протянул мальчику. Вода в бутылке оказалась прохладной. Дядя Автандил пояснил:
Александр Куприянов – московский литератор и писатель, главный редактор газеты «Вечерняя Москва». Первая часть повести «Жук золотой», изданная отдельно, удостоена премии Международной книжной выставки за современное использование русского языка. Вспоминая свое детство с подлинными именами и точными названиями географических мест, А. Куприянов видит его глазами взрослого человека, домысливая подзабытые детали, вспоминая цвета и запахи, речь героев, прокладывая мостки между прошлым и настоящим. Как в калейдоскопе, с новым поворотом меняется мозаика, всякий раз оставаясь волшебной.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)