О! Как ты дерзок, Автандил! - [59]
– Ее деда расстреляли по пятьдесят восьмой… Только в России сыновья репрессированных могут называть своих дочерей Сталинами!
Папа все время боролся против нарочитого, считал он, засилья технологий. Он был против «стрелялок» и гаджетов. Мальчику разрешалось сидеть у компьютера не больше часа. Папа говорил маме:
– Посмотри, Тамара, во что превратились социальные сети в России! Фейсбуки, инстаграмм, одноклассники. Они превратились в помойку, в сборище негодяев и мерзавцев, оскорбляющих друг друга!
Папа мыслил на уровне стран, государств и наций. На уровне их дома, техникума, школы, городка или Заполярья он не мыслил.
Мама спокойно отвечала. Она не была упоротой.
– Интернет – такое же вечное изобретение, как бумага, электричество и пенициллин. Ты собираешься в Москву на слет учителей. На оленьей упряжке поедешь или полетишь на самолете?
– Да, прогресс не остановить… Я это знаю. И я не ретроград. Но если не люди, а роботы будут качать нефть с помощью компьютерных технологий и мы будем отсылать старикам-родителям новогодние открытки по ватсапу, мы будем носить их джинсы, с дырками на заднице, слушать их рэп, бессмысленный и беспощадный, жрать их гамбургеры… И собирать пластиковых уродов. Даже не образцы, а образчики новой культуры воинствующих невежд. Варварство приходит на смену цивилизациям. Технологии меняют образ жизни! Они его корежат по своему подобию. Нации теряют идентичность. Ненцы – уже не ненцы!
– А чем тебе джинсы-то не угодили? Во-первых, у них дырки на коленях, а не на заднице. Во-вторых, нормальные штаны. Вся нация, как ты говоришь, в них ходит. И сам ты носишь. И Переверзис в джинсах щеголяет! Только дед Прокопий все еще в каких-то зэковских штанах-ватниках ходит.
– Вся нация отсылает друг другу котиков по смартфонам. Был недавно на буровой – у них в вагончике нет ни одной книги, кроме инструкции по противопожарной безопасности. Нефтяники, добытчики главного богатства – нефти! Важнее только космос и искусственный интеллект.
Папа, зажигаясь в споре, переходил на мировые масштабы. Он так мыслил.
Мама нефть не качала. Она создавала сайты приключений, компьютерные игры и зарабатывала больше папы. И даже больше сварщиков.
– Тамара! Было древнегреческое слово «норма». Норма вина, развлечений, богатства. Русские потеряли норму! Нам, как диким племенам в Африку, завезли огненную воду, бусы и бритвочки… Вот что такое Интернет для русских, чукчей, якутов и ненцев… Посмотри, во что превратили тундру? Зато теперь все ходят не в звериных шкурах, а в куртках «Коламбия», жрут гамбургеры и повально мрут от огненной воды… Забрали не только нефть, алмазы и золото! Душу вынули, Тамара! А дети с малых лет говорят только про деньги, которые зарабатывают их родители. Кто больше? Послушай нашего сыночка и его дружков!
Мама соглашалась:
– Да! Дети всегда жадные. С пеленок. И они любят деньги… Только послушай их! Они хотят купить все-все на свете. Им все надо. И даже клады ищут под землей. Вот и наш сыночек…
А что – сыночек? Мальчик и правда давно хотел купить себе унты, лисью шапку, как у негра в Воркуте, и кожаную летчицкую куртку «Пилот» с эмблемой крылышек на кармане. Он представлял, как войдет в класс – в рыжих унтах и с белым кашне на шее. Однажды он видел такого вертолетчика в местном аэропорту. Лучше шапки, конечно, будет шлем с защитными окулярами. Валька Переверзис, конечно, ахнет! И потом, дались им эти деньги и гамбургеры. Сто раз повторяют одно и то же. А мама и мальчик гамбургеры любят. Нормальная котлета. Главное, успеть съесть ее горячей. И лапшу «Доширак» хлебают тоже с удовольствием. Мальчик почти все понимал в спорах папы и мамы. Он не понимал только одного, почему русские поработили ненцев? Было такое ответвление в спорах отца и матери. У них в классе учился Витька Пэдарангасава, интернатовский, сын знатного бригадира оленеводов. Интернат существовал как раз при папином техникуме. Витька не только лучше всех метал олений аркан тынзей, но и с двух рук, не глядя, набивал эсэмэски. Мальчик попросил показать, как он это делает. Витька, тоже залупонистый, заважничал:
– Фамилию мою правильно выговоришь? Тогда покажу.
Азербайджан и Пэдарангасава правильно произносила только Сталина Ефремовна. А залупонистых и упоротых среди ненцев хватало. Точнее сказать, что залупонистыми они были почти все.
Папа объяснил мальчику, что в пальцах ненцев особая моторика. Она природная. И рисовал Витька лучше всех в классе. На доске мелом он проводил две параллельные прямые. Потом измеряли линейкой. Ни на миллиметр не ошибался! Сталина Ефремовна говорила Витьке: «Умничка!»
Мальчику она никогда так не говорила.
4
Мальчик сел на гладкое, отполированное изумрудной водой бревно, сучковатый комель которого уже почти заплыл песком и галькой. Такие бревна и коряги они встречали на берегах таежных речек, когда папа брал его с собой на рыбалку. Солнце еще не вставало. Но мальчик хорошо видел ровную линию горизонта, длинный мол, вдающийся далеко в море, шлюпки, привязанные к толстому канату пирса. И стайку гидроциклов в отдельной гавани. Море, конечно, было прекраснее тундры. Тут даже спорить не о чем. Прекраснее и – всё! Волнение теснило грудь мальчика точно так же, как когда он дышал в проталину тундры. Несколько лодок, перевернутых кверху днищами, лежали на бетонной площадке, откуда и начинался мол. Мальчик подумал: «Вот где будет мой штаб… Под лодкой». В мире осталось совсем немного мальчиков, которые до сих пор строят штабы. Мальчик был тем самым мальчиком, который упорно везде, где только мог, начинал строить штаб. Особенные места, скрытые от взрослых. Там можно спрятать необходимые для мальчишеской жизни вещицы. Патроны-гильзы от взорвавшейся петарды – почти готовое «взрывное устройство»; кем-то выброшенные цветные провода – пригодятся для «рации»; сломанный длинный фонарик без кнопки включателя – можно батарейки присоединить напрямую и получится прожектор, прожигающий темноту; заржавевший перочинный ножик – очень легко отмачивается в керосине, а потом напильником вытачиваешь стилет. Стилет – обязательно, потому что стилет – обоюдоострый клинок. С перочинным ножичком, которым подтачивают карандаши, в разведку не пойдешь. Зачем мальчикам штабы? Человеку, входящему в мир, нужно свое пространство, где не будет Глафиры Сергеевны Переверзис. «Не бери без спроса мел, положи на место тряпку, отключи компьютер – в “танчики” поиграешь у папы на кружке…»
Александр Куприянов – московский литератор и писатель, главный редактор газеты «Вечерняя Москва». Первая часть повести «Жук золотой», изданная отдельно, удостоена премии Международной книжной выставки за современное использование русского языка. Вспоминая свое детство с подлинными именами и точными названиями географических мест, А. Куприянов видит его глазами взрослого человека, домысливая подзабытые детали, вспоминая цвета и запахи, речь героев, прокладывая мостки между прошлым и настоящим. Как в калейдоскопе, с новым поворотом меняется мозаика, всякий раз оставаясь волшебной.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)