О чём молчал Будда - [38]

Элла Сергеевна, не переживай. Тебе неприятно? И мне неприятно. Я — не дурак и буду молчать. Думаю, и ты будешь молчать. Или расскажешь Григорию Аркадьевичу? И он меня взорвет в твоей машине — она же застрахована до последнего болта. И прежняя была застрахована. Глупость — слишком много риска. Григорий Аркадьевич умный человек — к чему ему чужие проблемы? В пятницу он выпьет со мной водки на своем ранчо — У Эллы Сергеевны вдруг якобы возникнут какие-то хлопоты. Выпьет по просьбе Эллы Сергеевны — он здорово умеет пить. Дима, ты готов — выпить с Григорием Сергеевичем? Многие сочли бы данное приглашение за честь. Тимур — тот вытаращит глаза и ничего не поймет — примется гонять шары в одиночестве и думать, что же на самом деле происходит? И я все забуду, а через неделю мы отправимся на ночные гонки — ох, как я их жду! Я — мерзкий и противный мальчишка задумал страшную пакость.

13

Григорий Аркадьевич вновь подтвердил, что он умный мужик. Выдернул меня в самый неожиданный момент — я дремал в машине. Есть разговор, — сказал он. Разговор состоялся в непринужденной обстановке: Гриша вывез меня не на ранчо, что и понятно. Велика честь для засранца. Кафе — они сейчас на каждом углу — лучшее место для приватной беседы. Я снял пиджак и повесил на стул — было жарко. Будешь пить? — спросил он. Все, как в дешевых сериалах — я зевнул.

— Дима, — сказал Григорий Аркадьевич, — ты меня расстраиваешь. У нас и без того хватает проблем. Эллочка и ты — ровесники. Я ей всегда говорил: сумасбродство тебя к хорошему не приведет. Она ужасно ранимая женщина. Думал, тот случай на нее подействует — где там! Скажу честно — я был против. Я с ней как-то ездил — она ненормальная. Предлагал обратиться к врачу — бесполезно. Она мне как дочь — понимаешь?

— Понимаю, — ответил я.

— И судьба у нее непростая, наверно, слышал? Не скрою, я к тебе присматривался, мне небезразлично, кто находится в ближнем круге. На ловеласа ты не похож, с обязанностями справляешься. Дима, сейчас сложно найти приличную роботу — она тебя устраивает?

— Устраивает, — ответил я.

— Человек быстро привыкает к хорошему. А потом ему кажется, что может быть еще лучше. Много проблем нам приносят близкие люди — те, с кем живем и работаем. Не какие-то вымышленные злодеи, а те, кто рядом с нами. Тебе нужны проблемы? Вот и мне не нужны, никому они не нужны — других хватает хлопот и забот. Почему ты ушел из милиции?

Вопрос вернул меня на землю — все, о чем прежде говорил Григорий Аркадьевич, действовало словно колыбельная. Я не особенно вникал в его слова и ждал главного, ради чего меня сюда и пригласили. Ранимая женщина… мне небезразлично… близкие люди — всего лишь вводные слова и не более — некая декорация, на фоне которой должны развернуться главные события.

— Обстоятельства, — ответил я.

— Ты по-прежнему милиционер?

Интересный вопрос и, наверно, главный в нашей беседе. Уверен, Григорий Аркадьевич наводил обо мне справки. Вот только какой получилась анкета? И кто именно ее заполнял? Недоброжелатели найдутся всегда, как и повод прилепить ярлык — уж кому, как не мне знать. На любой вопрос существует тысяча и один ответ. Я не оговорился. На метафоры и прочие литературные приемы мне плевать. Только один ответ соответствует истине. Вся беда в том, часто сам не знаешь — где она — истина? Почему я ушел из милиции? Не знаю. Однако я понял и другое. Григорий Аркадьевич был озабочен. И беседа не носила характер профилактической. Они хотели знать, к чему готовиться.

— Мне уже заплатили, — напомнил я. — Элла Сергеевна выписала премию. Хорошие деньги и вовремя — я вернул долги.

— Ты хорошо стреляешь? — спросил Григорий Аркадьевич, — пошли, покажешь, чему учат в наших доблестных органах.

* * *

Оказывается, это был какой-то клуб, где палили из ружей и не только. Как я отстал от жизни! Приятно вновь взять в руки пистолет, почувствовать холодную сталь. Мы спустились в подвал. Как далеко было нашему старому тиру! Все на высшем уровне — кругом автоматика.

Для разогрева чтобы почувствовать оружие, я сделал несколько выстрелов. Привычно зашумело в голове, в нос ударил запах пороха. Григорий Аркадьевич стоял невдалеке и наблюдал. Я же забавлялся как мальчишка — палил по мишени. Сначала в классической, уже забытой стойке, заложив левую руку за спину. Получилось неплохо, краснеть не пришлось. Григорий Аркадьевич одобрительно кивнул, когда на металлическом тросе подъехала мишень. Еще? — Я лишь поправил наушники и загнал новую обойму. Сейчас я стрелял на время — лепил, словно забивал гвозди, — один, второй, третий… а напоследок сделал кувырок вперед и поставил окончательную точку.

— М-м-да, — как-то неопределенно усмехнулся он.

— Я протянул еще дымящийся пистолет.

— Ну уж увольте, — замахал руками Григорий Аркадьевич, — сроду не держал в руках оружие. И все у вас так стреляют?

— Все — не все, но стрелки всегда были. Сколько с меня за удовольствие?

— Оплачено.

Поднялись наверх и вновь сели за столик, где появились два бокала — прежде их не было. И в зале никого не было — мы сидели вдвоем.

— Тоже оплачено? — кивнул я и взял коньяк.

— Вы, Дима, — милиционер, и всегда им были, — произнес Григорий Аркадьевич, не спеша ко мне присоединиться. — Лишний раз тому свидетельство, как вы стреляли. Сколько времени не держали в руках оружие?