Ньювейв - [94]

Если, разогревая «My» перед нашим дебютным выходом в школе № 30 на Большом Каретном, Цой исполнял свои хиты в одиночку, то уже летом 1984-го ко мне на день рождения, на дачу, группа «Кино» приехала уже в классическом составе, с первой своей «электрической» программой «Начальник Камчатки». Мой товарищ, Саша Титов в тот вечер сыграл на моём «Крамере» с титановым грифом и за «Кино», и за «Аквариум». Не побоялись поучаствовать в этой акции также «Последний шанс» и группа «Браво», при том, что их солистка была к тому моменту арестована, а остальных участников группы менты регулярно таскали на допросы. А у «Звуков My» в тот июльский день впервые сыграл на гитаре младший брат Мамонова, Лёлик (к слову, – тогда только недавно вышедший на свободу из тюряги). Да, чуть не забыл: я собирался в ту дождливую субботу одарить любимой рок-музыкой, новыми песнями всех своих друзей, всю Николину Гору – но приехавшие на чёрных Волгах кгб-шники согнали нас с общественной веранды, угрожая, в случае неподчинения арестовать и увезти в кутузку всю собравшуюся публику, автобусы у них стояли наготове. Так что нам пришлось вместе с «аппаратом» переместиться на мой дачный участок и уж там мы двое суток «отрывались по полной»!

Обязательно надо сказать про подпольных менеджеров, которые занимались организацией концертов артистов, в тот период у них появилась новая смена. Это и Тоня Крылова, Акула; ребята из «Урлайта», создавшие свою эстетическую нишу, в том числе и панка: Наташа «Ракета», Пит Колупаев, Артур Гильденбрант. Апогеем их деятельности стал Подольский рок-фестиваль 87-го года и серия «Сырков» и «Индюков». А начиналось это все с «квартирников», с традиционной для них стремной атмосферой, конспирологией, поскольку ОБХСС преследовало организаторов этого «шоу-бизнеса» даже в перестроечные времена. Прихватить их было за что: были и самопальные билеты от рубля до трех, а многие артисты были приезжие и без прописки. Постхипповское время смены эстетик продлилось до 85-го года. Ещё до «Центра» появилась группа «Футболз» Сергея Рыженко, немного опередившая свое время, в силу своей простоты и естественности она отлично смотрелась. Позднее мы ее уже не видели, как будто она возникла и тут же испарилась, а Рыженко я пристроил на работу в «Машину Времени».

М. Б. Насколько помню, эстетика и концепт «Звуков My» были сформированы в битнический период, но тоже трансформировались до театрализации сцены. Можно поподробней?

А. Л. Мамонов всегда показывал советского человека, который болен и у которого накопившиеся комплексы слились в безумную исповедь. Это все легко считывается по самим текстам. И возник термин «русские народные галлюцинации»; говорят, что Рыженко придумал это выражение, оно к нам и приклеилось. И учитывая то, что Петя сам прожил все эти жизни, проработав на всевозможных «советских» работах, всё понюхал, отбывал на «сутках», навещал своего брата в тюрьме, куда Лёлик угодил за тунеядство и хулиганство… Мой брат, Владимир, тоже сгорел в этом периоде битничества, уйдя из жизни в возрасте тридцати одного года. Но он был настолько «беспределен по жизни», что ни с хиппами, ни с панками не мог себя ассоциировать. Настоящий «сидвишесобразный» торчок, и очень тонкая ранимая личность, как и Мамонов-младший. Но Лелик-то интроверт-молчун, а Петр в молодости был общителен и открыт миру нараспашку, из него все лилось. Стихи он писал аж с 72-го года, поселившись на моей даче, в сторожке «для поэтов». Стихи у него получались не бардовские, своеобразные, и могли лечь только на специфическую музыку – и она в итоге, много позже, появилась. Для эстетики панк-рока мы были уже староваты: взрослые, много понимающие, но самих панков смогли удивить. К тому же «My» усердно работали над песнями и аранжировками, что вряд ли делали панк-группы какого-либо периода. И поэтому стали интересны и широкой аудитории, и получили признание от коллег уже не только на моей кухне. У Петра стал развиваться выдающийся актерский дар, и в итоге мы сегодня имеем театр одного актера «имени Петра Николаевича». Театрального образования у Пети нет, на чужие спектакли его было не загнать, но через ритмы рок-музыки все его таланты реализовалось в уникальный сплав.

И вот, начиная с горбачевского периода, концерты и выставки смешались в один формат, апофеозом чего, как мне кажется, стал концерт, прошедший в ЦДХ в рамках «17-й молодёжной выставки московских художников», к организации которого меня привлекла Лена Курляндцева. Это был последний концерт в Москве, на котором менты вместе с перепуганными комсомольцами «вырубили звук»; до Горби это было распространённой практикой в борьбе властей с рок-музыкой. В тот вечер в Центральном Доме Художника произошло полное «слияние душ» между художниками и музыкантами; пришло множество ранее невиданной публики, так что хозяева площадки так напряглись увиденным и услышанным, что отключили подачу электричества во время выступления последней выступавшей группы, «Зоопарка». Вообще, художники нас использовали с нашего согласия, тем более, что концертных площадок в Москве было немного, а тут хороший зал и – «делайте, что хотите». Даже был впервые выделен бюджет на приезд ленинградцев.