Нюргун Боотур Стремительный - [40]

Белый пар дыханья коня

Облаком клубился за ним

На расстояньи трех дней пути;

С грозными воплями

Слева летел

Свирепый Осол Уола,

Справа мчалась

Визжа, хохоча,

Воинственная Илбис Кыыса.

Конь прямиком,

Без дороги скакал;

Чаща лесная встречалась ему —

Чащобу ломал,

Как траву топтал...

Вот отдалились

Всадник и конь

От восьмиободной земли;

Солнечного улуса простор

Оставили позади,

Миновали поля, леса,

Сумрачную тундру прошли,

Проехали ледяной перевал

Великой Куктуй-Хотун,

Промчались по алчному зеву ее,

По черной утробе ее.

С громом, с молнией пролетели они

Грозный, студеный путь,

С бурей, с грозой пронеслись

По дороге лютых смертей;

Где отроги гор ревут и вопя́т,

Где людоеды-деревья стоят,

Простирая железные лапы свои.

Промчались всадник и конь

Над пропастью, где извилась, как змея,

Топь Уот-Чоохурутта[162],

Где жуки с теленка величиной;

Пронеслись над болотом Бадылытта[163],

Где жабы с корову величиной;

Над пыхтящей трясиной Тынгалытта[164],

Где огромные ящерицы кишат,

Волоча по тине хвосты

Величиною в столетнюю ель;

Пронеслись над туманной

Муналыкы[165],

Которой ни края нет, ни конца...

Миновали темную Чуоналыкы[166],

Неуемную Чугдаарыкы [167],

Догоняемые с левой руки

Духом кровавых битв,

Орущим, вопящим Осол Уола,

Провожаемые с правой руки

Визжащей дочерью духа войны,

Неистовой Илбис Кыыса...

Вот перед всадником и конем

Отверзлась бездонная пасть,

Стужей подземной дохнул

Темный зияющий зев,

Дорога, ведущая по крутизне

В безвыходный Нижний мир.

Это был провал

Куохтуй-Хотун,

Где чайки кричат,

Где гагары галдят.

Сторо́жкой поступью конь,

Ступая боком, спускаться стал

По кроваво-скользкой той крутизне —

Ступенчатой, словно горло быка.

Страшно было вниз поглядеть —

Там чернела бездонная глубина...

Это — горловина была,

Ведущая в Нижний мир;

Трупным духом дышала она,

Готовая поглотить

Все, что ни попало в нее.

Чем ниже спускался Нюргун Боотур,

Тем зорче разглядывал он

Туманом окутанную страну,

Странный, подземный мир,

Похожий на страшный сон.

Призраки реяли там,

Чары веяли там;

Гул откуда-то снизу летел,

Будто прибой шумел,

Будто ветер зловеще выл.

Валялись грудами на пути

Кости раздробленные богатырей,

Человеческие черепа

На дорогу выкатывались, как шары...

Человеческие о́стовы там,

Превращенные колдовством

В шаманские чучела,

Прыгали, позвонками скрипя,

Плясали, ребрами дребезжа.

Увидал под собой богатырь

Область подземную Кынкыйатту[168];

Оттуда стоны неслись,

Оттуда зловонье ползло,

Смрадный клубился дым...

Там небо — черный каменный свод,

Ущербный месяц на нем

Корчится, как немой,

Который силится заговорить

И не может ни слова сказать.

Рябое, щербатое солнце там

Судорожно искривилось, как рот

Глухонемого, который мычит,

А не может заговорить.

Тут Вороной богатырский конь

Звонкой пернатой стрелой,

Быстрой падучей звездой

За единый миг слетел с высоты

И твердо всеми копытами стал

На каменном берегу

Огнереющего, огнемутного моря —

Вечно бушующего Кудулу[169]...

Ни обхода, ни брода нет у него,

Ни края нет, ни конца.

Стремительный Нюргун Боотур,

Средней земли исполин,

Очутясь на крутом морском берегу,

В отблеске мутно-огненных волн,

Зорко осмотрелся окрест

И невдалеке увидал

Ненавистного врага своего.

Порожденный в воинственный век,

Вскормленный кровью

Бесчисленных жертв,

Бесчестный вор Эсэх Харбыыр,

Исполин о трех огромных тенях,

Ночной разбойник Тимир Дьигистэй

Ехал на огненном змее верхом.

Змей трехголовый Кэй-Уорук

Быстро бежал на восьми ногах;

Сам же всадник невидим был —

Так вертелся, клубился он;

Только дребезжал, мельтешил —

Там, где быть должна его голова, —

Ржавый расплющенный шлем,

Схожий с гнездом орла,

Брошенным в давние времена,

Да мелькнула трижды

Черная пасть,

Да блеснули железною синевой

Кривые клыки его.

Ехал он, горланил, орал,

Эхом гулким подземный мир наполнял;

В горловине отгул гремел,

До́ неба долетал...

Хвастался безудержно он,

Радостно во все горло пел...

ЭСЭХ ХАРБЫЫР

Буйа-буйа-буйакам!!!

Буйаката-буйака!!!

Дайа-дайа-дайакам!!!

Дайаката-дайака[170]!!!

Эх ты, злобная мать моя,

Хохочущая пропасть моя,

Черная лютая Чёркёчёх!

Я с такой добычей еду к тебе,

Какой не видала ты;

Я награбил столько добра,

Что обрадуются три бездны мои;

Орать и плясать пойдут

Адьарайские племена!

Байанаю деревянному моему

Благодарностью воздаю!

Медному идолу моему[171]

С глыбу навозную величиной

Славою воздаю!

Духу трех нюкэнов моих,

Содрогающихся от хохота пропастей,

Нечистому Тюктюйэ

Истово кланяюсь я,

Зычно возглашаю — уруй!

Вот какой я у вас молодец!

У владеющего Вороным конем,

Стоя рожденным

На грани небес,

У прославленного самого

Нюргун Боотура-богатыря

Любимую украл я сестру —

Красавицу Айталыын Куо

С восьмисаженной косой!

Уволок я сестричку его,

Которую он охранял,

Как зеницу ока берег,

Как десну своих белых зубов.

Здесь она — за пазухой у меня,

Здесь она — в объятьях моих!

Буду я теперь ее целовать,

Нюхать буду — нюхалочку мою,

Медногрудую птичку мою,

Златогрудую синичку мою!

Чарами ее окую,

Чистую душу ее превращу

В злобного духа тьмы...

Моей женою станет она,

Согреет она, наконец,

Ледяное, кровавое ложе мое...

Ох, как будет мне хорошо,

Ох, как я придумал хитро,

Хыы-ха-ха-хаа!!!

Хыы-ха-ха-хаа!!!

Эй ты — выращенный на дне

Погибельной Чёркёчёх,

В непроглядной тьме,

В смрадной глубине

Трех хохочущих пропастей,

Трехголовый змей