Нусантара - [21]

Едва успели мы привести себя в порядок после дороги и пообедать в гостиничном ресторане, как к нам пришли наши индонезийские коллеги: живой и подвижной целебесец профессор Катили, крупнейший в стране геолог, которого называют «Нестором индонезийской геологии». Его сопровождали спокойный и даже несколько флегматичный доктор Сурьо, начальник вулканологического департамента и гидрогеолог господин Мурьоно, который оказался очень разговорчивым. К сожалению, Мурьоно говорил по-английски неразборчиво, а когда мы его не понимали, он начинал говорить очень громко, почти кричать. При продолжительных разговорах это не раз доводило его собеседников до головной боли.

В общем же наши гости были весьма деликатны. Заметив, что мы несколько устали с дороги, они лишь условились о деловых встречах на завтра и откланялись.

Но на следующий же день темпераментный профессор Катили начал с присущей ему энергией осуществлять программу нашего пребывания в Бандунге. Собственно, это была не одна программа, а две или, пожалуй, целых три. Первая — чисто деловая: официальные визиты и знакомство с работой геологических учреждений Бандунга. Подробное ознакомление с этой программой вряд ли было бы интересно читателю. Вторая программа предусматривала знакомство с геологическими достопримечательностями окрестностей Бандунга — вулканами, горячими источниками, вулканическими озерами и даже индонезийской «Долиной смерти». Обо всем этом расскажет следующая глава. Третья же программа, вечерняя, звучала так: «Я покажу вам, как развлекается индонезийская буржуазия», и, должен сказать, неугомонный профессор Катили разработал и эту программу очень неплохо, с присущими ему вкусом и выдумкой.

Он приводил нас то в фешенебельный дансинг, то на студенческую танцплощадку, то вез в обсерваторию Лембанга (единственная в мире обсерватория, расположенная вблизи экватора), и мы послушно залезали в кресло телескопа, чтобы наконец-то рассмотреть во всех подробностях Южный Крест. В следующий вечер, но еще до наступления сумерек мы оказались на холме Дагу, откуда открывался вид на весь Бандунг, словно лежащий в гигантской чаше. Профессор Катили уводил пас с холма и показывал окрестности, чтобы снова привести обратно, когда стемнеет и Бандунг будет залит огнями.

В первый же вечер третьей программы, когда мы впервые ехали смотреть, «как развлекается буржуазия», я не смог удержать любопытства и спросил:

— А куда именно мы едем?

— Сначала поужинаем в ресторане, а потом отправимся в бассейн пить пиво.

Ослышаться я не мог, тем более что бассейн для плавания (swimming pool) звучит в английском языке еще определеннее, чем в русском. Удивился, но решил, что в конце концов мы ведь еще совсем не знаем местных обычаев. Я сказал ребятам, что мы едем в бассейн и чтобы они взяли плавки. Ребята тоже удивились, но послушались.

За очень вкусным ужином, где нам особенно понравились миниатюрные шашлычки из курятины и говядины (впрочем, может быть, это был буйвол), ребят разбирает любопытство. Они то и дело переспрашивают меня насчет бассейна. Но что я могу им сказать?

Наконец, мы садимся в машины и подъезжаем к какому-то парку. Катили исчезает в изящной ротонде, расположенной действительно на краю бассейна (в котором, правда, никто при нас не купался), потом снова появляется и приглашает войти. У входа на нас слегка косятся (впрочем, что ж удивительного, думаю я, европейцев здесь не так уж много). Причина удивления, однако, оказалась иной, но мы узнали об этом чуть позже, когда вполне освоились за сдвинутыми для нашей компании столиками.

— Сюда полагается приходить только в вечерних туалетах, — шепнул мне один из наших спутников. — Для вас, конечно, сделали исключение, тем более по просьбе профессора Катили. Он заверил метрдотеля, что танцевать мы не будем.

— Нам ведь сказали, что мы едем в бассейн, — ответил я, — вот мы и вооружились плавательными принадлежностями вместо выходных костюмов. — Шутка понравилась и обошла всю компанию.

Между прочим, мы и не могли надеть наши парадные облачения, так как оставили их в Джакарте у заместителя президента МИПИ мистера Ради, сопровождавшего нас и в Бандунге. Мистер Ради, потомок одного из знатнейших родов Суматры, очень симпатичный и обходительный человек, заверил нас, что, кроме Джакарты, вечерние туалеты нам не понадобятся нигде. «В нашем климате, — сказал он тогда, — подобные условности сохраняются только при приемах на самом высоком уровне, стало быть только в столице».

Теперь я обратил внимание, что и он, и профессор Катили были тоже в рубашках, хотя еще несколько часов назад мы их видели во всем параде. И теперь мы могли в полной мере оценить их деликатность.

Между тем место, куда привел нас Катили, оказалось очень колоритным. Сидя за бокалами с сингапурским «Тайгер бир» (ведь в мусульманской Яве пить публично что-нибудь более крепкое, чем пиво, не полагается), мы наблюдали, как в таинственном полумраке под звуки наполовину джаза, наполовину национального оркестр; скользили пары в танцах, полных томной восточной отрешенности.

Одна-две европейские пары теряются среди индонезийских и особенно китайских. Ведь наиболее богатую часть населения Индонезии составляют торговцы китайской происхождения.