Нож Равальяка - [18]

И барон оказался прав — стоило посмотреть на выражение лица королевы! Когда после двух реверансов Лоренца опустилась на одно колено, чтобы поцеловать край платья королевы, расшитого мелкими бриллиантами и жемчужинами, в котором Ее Величество казалась весьма крупной переливающейся звездой, Мария де Медичи буквально глаз не могла оторвать от изумрудов и предательски покраснела от зависти. В ответ на представление мадам де Гершевиль и короткую речь барона Губерта королева пробормотала что-то невнятное, зато король к ее приветственной речи прибавил очень теплое «добро пожаловать!» и от души расцеловал барона, Лоренцу и Клариссу.

Но это был единственный светлый миг за весь вечер. Атмосфера, царящая при дворе, в самом деле была гнетущей, если не сказать удушающей. Увидев герцогиню Ангулемскую, которая беседовала с графиней Роянкур, Генрих подошел к ним и спросил, чуть ли не со слезами на глазах, «нет ли вестей от его прекрасного ангела».

— Больше пока никаких, сир. Мы знаем только, что ей оказала гостеприимство инфанта Изабелла. Шарлотта сумела ей понравиться, и инфанта, благодарение Господу, добра к ней. Но в своих действиях Шарлотта не вольна, а Конде постоянно находится на границе... Поговаривают о войне, сир, — осмелилась заметить герцогиня.

Голубые глаза короля зажглись гневом.

— И правильно поговаривают. Пора разрешить вопрос юлихского наследства[9], и мы сделаем это одним ударом. А потом постараемся получить от Папы...

Король вдруг замолчал, глядя, не отрывая глаз, на пурпурный муар папского нунция Убальдини, который появился под руку с венецианским послом Фоскари, потом повернулся на каблуках и направился к господину де Сюлли, своему министру, увлекая за собой и барона Губерта. Три женщины продолжили неторопливую прогулку по галерее. В этот вечер не ожидалось ни концерта, ни бала. Никто не сел даже за карточные столы.

— Уж не в трауре ли мы сегодня? — невольно воскликнула герцогиня Ангулемская.

— Я думаю, вы не предполагали, что сегодня устроят праздник в мою честь, — улыбнулась Лоренца, ища глазами мадам де Гершевиль, чтобы узнать у нее, когда ей нужно будет приступить к своим обязанностям.

И тут она услышала насмешливый голос мадемуазель дю Тийе:

— Так, значит, вы вернулись и снова с нами? Примите мои поздравления и с вашим замужеством тоже! Вы счастливы, я надеюсь? Прекрасная фамилия, великолепный муж и огромное состояние! Чего еще желать?

— Вы можете продолжить: великая честь быть свитской дамой Ее Величества, — так же насмешливо подхватила Лоренца. — Правда, этой честью я обязана не королеве, а своей прекрасной фамилии, о которой вы упомянули. Ее Величество оказала мне весьма прохладный прием.

Дю Тийе пожала плечами:

— Вы ожидали другого? Никто не любит подчиняться необходимости.

— Стало быть, я могу надеяться, что в моих услугах будут нуждаться не слишком часто, — продолжила Лоренца, желая только одного: снова вернуться в замок де Курси.

— Не надейтесь, дорогая. Ваша служба начинается с завтрашнего дня. В ближайшее время королеве понадобятся все ее придворные. Нужно столько всего приготовить, будет столько примерок, столько репетиций! И на все у нас только два месяца! Королева хочет, чтобы это событие стало не просто блестящим, а незабываемым! Скорее всего, именно о нем она сейчас беседует с нунцием. Посмотрите только на ее улыбку и благоволение, которое она ему расточает!

— Ее Величество всегда добра к нунцию! Что в этом нового? — заметила герцогиня Ангулемская. Она отошла на несколько шагов от говоривших, отвечая на приветствие проходившей мимо пары. — А что за событие вы имеете в виду?

Мадемуазель дю Тийе засияла, будто салат после поливки.

— Я имею в виду коронацию, госпожа герцогиня! Коронацию, на которую наконец согласился Его Величество король! И он поступает мудро, поскольку собирается отправиться на войну...

— На войну? Чтобы заполучить хорошенькую женщину, о которой забудет через пару лет, — вздохнула графиня де Роянкур, пожимая плечами. — Эрцгерцог Альберт, я думаю, не настолько глуп, чтобы ввязываться в подобную авантюру. Он вышлет молодых Конде, тем дело и кончится.

— Вы прекрасно знаете, что дело не только в этом. Король хочет избавить фламандские земли от испанского ярма и ослабить Испанию на юге.

— Но, кроме фламандских земель, существует еще и Голландия, а Франция находится с ней в союзе, так же как с Англией и с немецкими принцами...

— За принцами стоит император, а он католик и тесно связан с Испанией, любимым детищем Папы Римского. А наша королева почитает Папу превыше всех! Посмотрите, как она беседует с кардиналом Убальдини!

— Странно, однако, — задумчиво проговорила Лоренца. — В прошлый раз, когда я еще была при дворе, все только и говорили что о браках, которые намерены заключить с испанским двором.

— Король о них и слышать не хочет! И поэтому так важно, чтобы наша королева была коронована! — заключила мадемуазель дю Тийе, уже раскаиваясь в том, что заговорила о коронации, увидев, как все три дамы нахмурились.

— Конечно, важно, — согласилась графиня де Роянкур. — Став регентшей... в случае если король не вернется... она тут же изменит политический курс и заключит все браки, которые король не желал. — По счастью, здоровье Его Величества не внушает ни малейших опасений. И потом, он столько сделал, чтобы наконец воцарился мир, что его можно назвать лучшим воином нашего времени, — добавила графиня Кларисса.